Держаться за воздух. Третья часть. Окончание

[vinny1]

Я писала его долго и трудно, хотя в большинстве своем он был написан еще зимой-весной. Надеюсь, я смогла выразить ту степень труда и тяжести, которые пришлось перенести моим героям. И которые пришлось пережить мне вместе с ними, чтобы написать.

Чем дольше пишу, тем больше хочется выложить это где-то еще, потому что это все – о войне, а у нас война.

13 сентября - в комментах
14 сентября - в комментах
20 сентября - комментах
3 октября - конец третьей части



Они не успевают проехать и пяти миль как на горизонте вспухают клубы дыма. Напалм, картон, брезент, пластик, машины и люди – все, что может гореть, полыхает за горизонтом синим пламенем. А кроме как Перевалке гореть там нечему.
- Блядь, - шепчет Мальт, содрав очки и щурясь из-под приставленной ко лбу ладони.
В адском зное песок и небо кажутся одинаково ослепительно-белыми, только дрожащая в мареве линия горизонта делит мир на треть внизу и две трети вверху. Черный и серый дым ровными столбами поднимается вверх, как будто оттуда из-за горизонта в бело-стальной летний жаркий мир лезет гигантский осьминог. Из-за жары и поднятой в воздух мерцающей завесы пыли все время кажется, что столбы дыма то появляются, то исчезают, словно чудовище из-за горизонта никак не может выбраться. Выше столбы расползаются, прозрачнеют, занмимая все больше места на небе. Выглядит как детская страшилка.
- Ослепнешь, - деловито говорит Саита, натягивая Мальту на глаза очки. Тот отталкивает руку, поправляет очки и респиратор, чтобы тут же сорвать последний и сказать убежденно и отчаянно.
- Это же Перевалка! Блядь, там же нечему больше гореть!
- Нечему, - соглашается Саита и кричит Черному, - что будем делать?
Рев байков и свист ветра затрудняют беседу, но никому и в голову не приходит заглушить двигатели. Наоборот, каждый почти рефлекторно проверяет заряды батарей и состояние разгонников. И рагону понятно, что сейчас придется ехать очень быстро.
- Вперед, - кратко приказывает Черный и срывается с места. Никлас за его спиной едва успевает ухватиться за седло, остальные тут же рвутся следом. Едва выдержав полторы минуты разогрева, Черный активирует разгонники, с интервалом в десяток секунд сопла всех машин извергают пламя, а воздух оглашается оглушительным ревом. Машины несутся вперед, буквально подпрыгивая на ухабах и склонах, рискуя каждый раз взлететь и перевернуться в воздухе, заряд батарей тает как никогда не бывающий здесь снег, каждое сочленение, каждая деталь байков несет двойную, тройную нагрузку, быстро приближая механическую смерть машин, но их водителям сейчас не до этого.
Где-то по пути Никлас пытается привлечь внимание Черного, дергая того за поясной ремень. Но Черный не обращает внимания, приникнув к самому рулю байка, не глядя на датчики и указатели. Руками, ногами, всей шкурой он чувствует, как натужно ревет двигатель, как искрит тормозная система, как перекачивают воздух фильтры, забиваясь со скоростью северного ветра. Он слышит, как на износ работает машина и мысленно шепчет ей: «Давай, ну еще немножко. Там люди, успей, давай!» и невольно напрягает руки и ноги, словно может передать машине свою силу.
Давай! Быстрее, давай!
Он совсем не думает, что их только шестеро, что оружия у них минимум, как ни настаивал на обратном Тихий – «я договариваться иду, а не угрожать». Что если Перевалка горит, уже горит, то значит, сражение, скорее всего, уже проиграно, и все, что могут увидеть – это мертвые, и возможно раненые, смотря кто на Перевалку напал. А если это Сталлер, то и трупов, наверное, не увидят. Еще меньше он думает о том, что если бой на закончен, а напавшие действительно люди Сталлера, то появление Черного способно лишь подстегнуть нападающих, и скорее всего, привлечь внимание именно к ним. Впрочем, о последнем Черный как раз думает и полагает, что сможет отвлечь часть бандитов, если уж ничего другого не успеет.
Пока не успеет. Его крошечная группа – первые, кто должен был достигнуть Перевалки. Группы Рагона и Тихого идут с интервалом в несколько часов. Черный пока не представляет, как он организует отвлекающие маневры за это время, но уверен он и в том, что и Тихий, и Рагон, увидев дым, тоже рванут к Перевалке со всей возможной скоростью. А значит, будут здесь не через несколько часов, а максимум через пару часов. В ту же минуту Никлас, отчаявшись привлечь внимание Черного обычными способами, опять хватается за его пояс, наклоняется, едва не распластываясь на его спине, и тычет ему под самый нос счетчик Гейгера.
Черный видит подмигивающую цифру на крошечном зеленом экранчике и едва не теряет управление: байк наезжает краем юбки на спрятанный в песке камень, а Черный не успевает отреагировать. Компенсационная система визжит аларм-сигналом и выравнивает машину. Никлас едва не съезжает со спины дарта, с трудом выпрямляется. Черный крутит головой, показывая, что информацию воспринял, и продолжает гнать машину.
Перевалка горит, но рядом с ней или на ее территории взорвалось что-то, обеспечивающее повышенную радиацию. Ядерный геологический танк? Катер? Давно затухший реактор, смонтированный с захороненного завода? Еще более древняя тектоническая бомба из тех, которым вспарывали горы первые исследователи? На хрена?!
Еще Черный успевает подумать о том, что дым в качестве сигнала не использовался. И если на достопамятной встрече не было «бугров» с Перевалки, шахт или оконечности Соленого Побережья – слишком далеко, то знать о существовании такого рода сигнальной системы Перевалка все равно должна была. Три каравана, вышедшие раньше Черного, эту информацию сюда донесли. Должны были донести. Так почему никто не пытается звать на помощь? Келли выехал по сигналу, который дал Барбра и сигнал этот передали. Значит, по меньшей мере, до лежки Купера и уничтоженного Белого Дота какие-то люди о сигнальной системе знали и поддерживали ее. Значит здесь, в непосредственной близости от Перевалки, был кто-то, кто в войне занимает его сторону.
Они вылетают на тракт буквально перед самой Перевалкой, и Черный снижает скорость, знаком требуя того же от своих людей. Они останавливаются, глушат моторы, вслушиваясь. Сквозь неумолчный свист ветра не много слышно, но, во всяком случае, взрывать ничего не взрывают. Может им всем повезло, и на Перевалку напали какие-нибудь чудом сохранившиеся кочевники?
Черный кашляет, выплевывает пыль.
- Мы не знаем, кто напал, и понятия не имеем, как к нам отнесутся на Перевалке. Так что соблюдаем осторожность, не вытаскиваем винтовки раньше времени, активируем гранаты и будем готовы вступить в бой.
Саита, Мальт, Марина и Киртон согласно кивают, Никлас за его спиной тоже готовит гранаты.
- Эффективней разбиться по парам. Один везет, второй стреляет или бросает гранаты, - вносит он свою лепту.
Секунду Черный тратит на оценку предложения, потом кивает.
- Саита, Мальт. Марина, Киртон.
Не задавая вопросов, названные пересаживаются: вторыми в парах Черный называет лучших стрелков. Оба свободных байка укладывают рядом с трактом, не тратя времени на маскировку, вскакивают на оставшиеся машины и рвут вперед. Кто бы их там не встретил, а ворваться в горящее поселение лучше на всей скорости, чтобы не успели угробить, если вдруг что не так.
Черный едва не налетает на несущийся на встречу байк, с трудом увиливает в сторону. Ездок тоже с трудом выравнивает машину и мчится дальше, не обращая никакого внимания на троицу. Второй встречный успевает свернуть , но тоже не останавливается, и стрелять не пытается. Ни из какого оружия.
Между пылающими хибарами, остовами и опрокинутыми машинами мелькают фигурки людей: кто-то пытается что-то вытащить из горящих зданий, кто-то кого-то пытается вытащить, кто-то поднимает машины и грузит нехитрый скарб. Но никто не стреляет и не пытается убить своего соседа. Похоже, напавшие, кто бы они ни были, уже покинули Перевалку. И не ограбили?
При виде вылетевшей с тракта тройки машин, кто-то пытается спрятаться за развалинами, кто-то усевшись за байком, вытаскивает чанкеры и гвоздеметы. Кто-то успевает бросить под машины «лягушку»: Саита едва не переворачивается, пытаясь обогнуть опасный «хлеб с солью»; граната взрывается позади машины, осыпая спину Мальта мелким керамическим мусором. Дубленый плащ караванщика почти гасит удар, но Мальт все равно несколько раз дергается и шипит сквозь зубы – взрыв слишком близко и осколки исполосовали всю спину.
Черный разворачивает байк рядом с ближайшим стрелком, здорово рискуя целостностью шкуры, и орет:
- Мы с миром, блядь! Не стреляйте!
Последнее скорее относится к Мальту, который уже наполовину вынул винтовку из седельного гнезда.
- Не стреляйте! – снова кричит Черный. Кашляет и натягивает респиратор обратно, подымает пустую руку в жесте миротворческих намерений. Никлас отмечает, что Черный при этом ни очков, ни респиратора не снимает и с представлением своей особы не спешит.
- Мы не враги.
- Ага, - отзываются из-за байка. Тот самый стрелок, который уже успел кинуть «лягушку», - а кто тогда? Федеральная служба спасения?
Довольно любопытная формулировка для жителя пустыни заставляет Черного немедленно перефразировать предложение.
- Нет, локальная. Увидели – горит, счетчик орет, что происходит?
Из-за байка раздается смачная, многоэтажная ругань, способная вызвать уважение у половины кочевников в этой пустыне. Саита крутит головой от восхищения, Мальт фыркает под респиратором.
- Неплохо, - оценивает Черный, - а если конкретно?
- А конкретно вот это оно и есть, - поясняет стрелок и добавляет еще пару определений, указывающих предполагаемое место обитания всех живущих и спрашивающего в том числе.
Черный демонстративно оглядывается, преувеличенно крутя головой и размахивая руками, потом поворачивается в сторону стрелка и переспрашивает:
- А еще конкретней? Опять вас ограбили и сожгли, так ведь не в первый и не в последний…
За байком на десяток секунд воцаряется молчание. За углом уцелевшей развалюхи угадывается фигура еще одного стрелка, который держит то ли чанкер, то ли винтовку наизготовку, но ждет и в занимательную беседу не вмешивается. Останки хибар еще горят, и теперь между ними можно заметить пару-тройку трупов.
- Ограбили и сожгли, говоришь? Тогда конкретно с какой луны ты свалился, если не знаешь, что происходит? Е-мое! Дым они увидели, а как станция рванула, они не увидели.
- Что?
Черному кажется, это говорит не только он сам, но и Саита и еще кто-то. Кажется, что он ослышался, черти-что услышал из-за шума ветра и рычанья работающих двигателей, потому что это, конечно, не правда. Это не может быть правдой, не мог мудак, прячущийся за байком, сказать такое…
- Что?- тупо повторяет он.
- Станция рванула. Взорвали на хрен еще четвертого дня. А потом напали на нас за каким-то хером.
Черному страшно хочется помотать головой и вытряхнуть из нее сказанное. Станция взорвана. Взорвана обогатительная станция. Уничтожена станция, поставляющая пустыне кислород. Слова крутятся и звучат по-разному, но уложить их в приемлемую правдоподобную конструкцию не получается. Этого не может быть. Не мог Сталлер зайти так далеко, какого рагона? Ведь ему тоже нужны люди, вернее, были нужны, пока он находился в фаворе и при условии, что от Сталлера требовали того же, что потребовали от него, Черного…
Он думает, что тогда понятно, почему так тяжело дышать рядом с предполагаемым источником кислорода: за четыре дня ветер с юго-востока пригнал немерянное количество кубометров бедного воздуха предгорья. Понятно, почему дергается рентгеновский счетчик – потому что вместе с кислородом взорвались реакторы. И понятно, почему уничтожена именно эта станция, на территории, предположительно поддерживающей Сталлера: потому что таким образом он обеспечит поддержку всех предполагаемых, но колеблющихся бугров, просто напросто снабдив их нужным количеством кислорода. Он сделал самое простое и очевидное и теперь, в буквальном смысле слова, держит их за глотку.
Станция взорвана.
Черный глубоко вдыхает и коротко спрашивает:
- Кто?
За байком снова ругаются, потом стрелок встает, видимо решив, что любопытствующие придурки, проспавшие самую большую катастрофу в пустыне – это такие придурки, которых можно не бояться, и говорит.
- Черный, вот кто.

В воздухе гибнущего поселения висит смрад гари, горящего железа, человеческой плоти, крови и экскрементов. Пыль, песок и дым разъедают глаза и носоглотку, оседают в открытые раны, забивают легкие, затрудняя и без того тяжкое дыхание. Немного дальше все еще что-то вспыхивает и взрывается с натужным звуком гибнущего механизма. Кричат люди, кто от боли, кто от горя, но Черный слышит только свой голос и голос человека с которым говорит .
Черный снимает респиратор и очки-консервы, мотает головой, сбрасывая повязку. Дым и пыль лезут в глаза, запах горящих тел и машин становится невыносимым, пропыленным воздухом невозможно дышать. Черный ничего этого не чувствует и говорит:
- Я – Черный. И я здесь. Я не взрывал станцию и не нападал на Перевалку.
Он слышит, как охает Саита и вытаскивает винтовку Мальт, как напрягается Никлас за его спиной готовый прикрыть его своим телом, как поднимают чанкеры замершие по разные стороны улицы люди, а стрелок за углом направляет на него винтовку. Но важно только то, что человек, с которым он разговаривает, все еще стоит за байком и склонив голову на бок, разглядывает его лицо.
Черный поводит плечом, заставляя Никласа отклониться, и слазит с байка. Идет к человеку, с которым разговаривает, демонстрируя отрытые ладони – у него нет даже «танеток». Он останавливается на расстоянии пяти шагов от человека за байком и повторяет.
- Я не взрывал станцию.
Возле его ног взвивается песок: тяжелый керамический гвоздь лишь чуть не достигает его ноги – скорее всего от волнения дрогнула рука стрелка. Черный даже не вздрогнув, делает еще один шаг.
- Я не нападал на Перевалку.
Второй гвоздь пропарывает плащ на плече, задевая едва затянувшуюся рану. Мальт и Саита одинаковым жестом вскидывают винтовки, развернувшись к стрелку. Никлас делает тоже самое, повернувшись в противоположную сторону, где угдывается стрелок с винтовкой. Черный небрежно вскидывает руку, останавливая своих людей.
- Не стрелять!
Они замирают, еще один гвоздь улетает сильно далеко, человек, который сказал, что Черный уничтожил станцию, тоже поднимает руку.
- Стойте.
Марина, вытащив винтовку, замирает на середине движения, стрелок с оружием все-таки делает выстрел: пуля прыскает над самой головой Черного, но он, по-прежнему не обращая ни на что внимания, продолжает говорить:
- Я не взрывал станцию и не нападал на Перевалку. Ты или твои люди можете убить меня в любой момент. Тогда мои люди станут действовать без приказа и скорее всего, убьют всех, кто здесь находится. Никто от этого не выиграет. Мы просто все зря сдохнем.
- Не стрелять, вашу мать! – кричит человек, с которым разговаривает Черный, а потом, чуть помедлив, выбирается из-за байка и останавливается. В руке у него винтовка, но то, как он ее держит, указывает на отсутствие опыта в обращении с оружием. Винтовка попала ему в руки, случайно или нет, но совсем недавно. Где-то на краю сознания Черный отмечает этот факт и вывод – оружие на Перевалке появилось совсем недавно, но сейчас это не кажется ему важным и наблюдение скользит вниз, в память.
Важно только то, что говорит человек с Перевалки.
- Я тебя плохо помню, - говорит человек, кашляет, на пару секунд закрывает лицо респиратором. Пыль, гарь, песок, вонь – дышать очень тяжело. Черный ждет пока его собеседник отдышится, не испытывая никакого желания последовать его примеру.
- Я тебя плохо помню, – повторяет тот, - но слышал, что ты из тех чуваков, которые если надо, луну с неба пообещают и достанут.
Оба стрелка с гвоздеметами уже успели перезарядить свои орудия и вновь приготовились стрелять. У стрелка с винтовкой нет патронов – Черный откуда-то это знает и хотел бы сказать об этом Никласу, мол, не колотись парень, нет патронов. Сталлер, умная сука дал им винтовки, но в смысле патронов держал на голодном пайке, он уже тогда решил рассчитаться с Перевалкой и станцией, он уже тогда все в план свой вставил. Но это отнимет время и внимание, а Черный не может их тратить.
Он лишь чуть наклоняет голову в сторону и подтверждает:
- Да. Я могу пообещать луну и достать ее, - Черный щурится, глядя за спину говорящего, где облитый напалмом байк вспыхивает ярко и ало, вспышка сопровождается громким резким звуком лопнувшей батареи, от которого дергается рука у одного из стрелков из гвоздеметов, посылая керамический болт впустую, в воздух. Черному хочется улыбнуться, когда он это говорит, ему все время хочется улыбаться, когда он вспоминает или говорит об этом , но он сдерживается.
- Я могу достать луну. Я могу достать новую планету, и это куда интересней.
Лицо человека, который говорит с ним, закрыто очками и маской респиратора, но все равно понятно, что слова Черного он понимает, но думает, что ничего более нелепого и странного в жизни не слышал.
На краю пустыни горит город и уничтожен источник жизни – обогатительная станция. А виновный в этом или главный подозреваемый, ни с того ни с сего утверждает, что может достать новую планету.
- Чего? – переспрашивает ошарашенный парень.
- Я могу достать новую планету. Для жизни, – Черный пожимает плечами так, как если бы это было самое обычное дело и продолжает, - я для этого сюда и ехал. Рассказать об этом. Предложить лететь.
Там дальше, не видимо за завесой дыма раздается еще один взрыв неизвестно чего, что-то рушится, заставляя взметнуться вверх столб огня и тут же опасть. Откуда-то из дыма и пыли появляется байкер, проносится мимо них, чудом никого не зацепив из диковинной, застывшей группы, и уносится по тракту. Они стоят друг против друга, люди Черного и люди из Перевалки и ощущают, как ложится на них сверху присутствие Песчаной Девы.
- Ты чокнутый? – деловито интересуется парень.
- Нет.
- А кто тогда?
Черный снова пожимает плечами:
- Я – Черный. Я ехал сюда, чтобы говорить. Чтобы пообещать новую планету.
Парень качает головой, сдирает таки очки, чтобы посмотреть в лицо ненормального, говорящего без респиратора в горящем поселке и говорящего такие слова, которые только безумием и можно объяснить.
- Планету? Новую? Где?
- В системе Павла Скарра. Рядом со ступицей Хаджра, - безмятежно сообщает Черный космические координаты еще не существующей колонии.
- Ты – придурок - повторяет парень и натягивает респиратор. Черный продолжает дышать смесью пыли, дыма и гари.
- Это не отменяет того, что я сказал.
- Ты придурок, - убежденно повторяет парень, - и ты что думаешь, что я вот так запросто тебе поверю?
Черный разводит руки в стороны едва ли не беспомощным жестом, но говорит нечто противоположное.
- А у тебя есть выбор?
Парень оттягивает край респиратора, сплевывает на песок и долго, умело ругается. За это время двое с гвоздеметами подходят поближе, все еще не опуская оружия, а тот, что с винтовкой отбрасывает бесполезное оружие и напрасно пытается услышать, о чем идет речь.
- Есть, - говорит он, в конце концов, - могу вот все-таки пришить тебя на хрен. И пусть твои положат нас всех здесь, но ты тоже рядом ляжешь. Все ж как-то легче на душе станет.
Черный согласно кивает головой.
- Можешь. И станет тебе легче на полминуты ровно. И твоим людям тоже. Но после этого никакого потом уже не настанет. А я говорю о новой планете.
- Которую ты обещаешь? – уточняет парень.
- Да.
Несколько секунд тот молчит, потом из-под респиратора раздаются странные кудахтающие звуки, парень трясется с ног до головы, в конце концов, сдирает маску и смеется. Смех быстро переходит в кашель, но он все равно какое-то время не может остановиться. Черный терпеливо ждет.
- Черный, ты – псих, - в третий раз говорит парень, снимая очки и вытирая слезы, - ты блядь, полный, ебанутый на голову псих. Потому что, знаешь, когда станция взорвалась - был большой кипеж, очень большой. И на станцию посылали патрули. Вернулись только двое человек, и они утверждали, что своими ушами слышали твое имя. А потом на нас напали, с оружием, которое я вот тоже своими глазами у вас вижу, и перестреляли половину Перевалки. И орали знаешь, тоже, твое имя.
Черный слушает совершенно спокойно, словно ничего другого он и не ждал. Это правда: ничего другого он и не ждал. И не ждет: он знает, что ему нужно, и делает это.
- Я здесь, стою перед тобой. Я ехал, чтобы говорить о новой планете. Я говорю с тобой о новой планете. Что общего это имеет с тем, чтобы уничтожить станцию и перебить Перевалку?
Парень качает головой, пожимает плечами - растерянно и почти беспомощно.
- Не знаю. Я на хрен, уже ни хера не понимаю. Если это не ты, то, какого рагона говорили о тебе? Если это ты, то, какого рагона ты приволокся обратно, чтобы трындеть о какой-то там планете? Может, ты реально придурок?
- Я – охотник больше семи лет. Два года вожу караваны. Это похоже на придурка?
- Не похоже, - кивает парень. Его слова совпадают с появлением следующего байкера, который рванув мимо, внезапно разворачивается и притормаживает недалеко от Черного. Его водитель выдергивает из седельной сумки винтовку и пытается выстрелить. Вопль собеседника Черного и выстрел Никласа совпадают по времени. Ездок роняет винтовку, ругаясь, на чем свет стоит, и вытаскивает другой рукой чанкер.
- Зак, стой! Стой, я сказал! – кричит парень. Раненый остановившись, не тратит ни одного взгляда на того, кто его ранил и не отводит взгляда от Черного.
- Это он! Блядь, Игни, это же Черный!
Игни подскакивает к парню и выбивает из его рук чанкер. Тот пытается поднять его, потом хватается за простреленную руку, ругается, кашляет и хватается за респиратор.
- Я, блядь, знаю. Он мне сказал.
- Так какого…!
- Заткнись. Он говорит, что это не он, что он за другим приехал.
- И ты поверил? - раненый поворачивается к Черному и кричит, кашляя и выплевывая красную слюну, - твои ублюдки взорвали станцию и даже не скрывали этого! Берга от них сбежал, смог сбежать. Он сам слышал! И сюда напали твои люди!
- Я – здесь, - твердо повторяет Черный полным звонким голосом, – я здесь сейчас. А тогда вы меня видели? Кто-нибудь видел меня?
Молчание длится несколько секунд, пока его не прерывает Игни.
- Это не доказательство. Это могли быть твои люди и без тебя.
Черный качает головой. У него все кружится перед глазами, он ощущает вкус крови в глотке и в носу, но это не важно – он знает, что вытерпит.
- Я здесь. Я не пытаюсь вас убить. Я пытаюсь говорить. Если я уничтожил станцию и Перевалку, то зачем мне возвращаться и обещать новую планету? Зачем?
Игни опускает винтовку, отталкивает раненого, зажимающего предплечье, снова долго ругается и наконец, отвечает:
- Хрен тебя знает, Черный. Но я хочу послушать тебя дальше.

.

Черный начинает кашлять только когда они – Игни, его четверо спутников, он сам и его пятеро спутников, плюс присоединившиеся ним по дороге еще трое человек добрались до уцелевших с южной стороны Перевалки зданий. Бетонные стены оставшиеся от древних геологических то ли станций, то ли постов, служили основанием для массы ныне сгоревших хижин, халабудок и пристроек, но сами уцелели. Игни, небрежно скинувший торчащий возле входа обгоревший датчик, иронично пробормотал что-то вроде «Добро пожаловать Карлсон», плюнул на датчик и прошел внутрь. Черный не успел удивиться затейливости церемонии входа или пароля, когда его скрутил кашель.
Он сгибается пополам, потом падает на колени и кашляет за все те двадцать минут, которые провел на воздухе без респиратора и маски. Слизь, кровь, слюна – Черному кажется, что он собственные легкие выплевывает. Когда кашель уменьшается и он, не видя ни черта из-за слез, тяжело опускается на пол, философски удивляясь тому, что легкие и бронхи все-таки не месте и дышать еще есть чем.
Когда он поднимает голову то видит с одной стороны Никласа с нечитаемым выражением лица под респиратором, а с другой – Игни, с интересом наблюдающего за его собственным.,Черного, выражением лица.
- Я уж думал - тебе и впрямь дышать на хрен не надо, - замечает Игни. Несмотря на сказанное, разочарования в его голосе не ощущается. Он выпрямляется, машет рукой кому-то внутри здания, потом куда-то отходит. Черный думает, что Игни – не «бугор» этого района, а просто один из оставшихся вообще «бугров» или просто людей, способных нести ответственность за кого-то еще, кроме себя. А значит ему повезло, потому что он попал к нужному человеку.
Никлас садится перед ним на корточки, протягивает флягу с водой. Черный отпивает глоток, прополаскивает рот, выплевывает в ладонь и растирает по горящему и грязному от слюны и соплей лицу. Пить он не решается: желудку его выступление тоже не понравилось, и Черный ощущает как внутри него словно кулаком все зажали.
- Я тоже так подумал, - уточняет Никлас, - в смысле, решил, что ты используешь носовые фильтры.
Черный вяло удивляется: откуда ему четыре месяца назад знать, что понадобится разговаривать во время пожара, и почти сразу забывает об этом. Он пришел сюда говорить и пока еще даже не начал. Так что надо собраться, встать и начать разговаривать.
Черный подтягивает ноги и для начала встает на четвереньки, ни мало не заботясь об имидже дарта или пророка Песчаной Девы. Потом поднимается на колени и с некоторым трудом – на ноги. Он думает, что стал стар или сильно устал, раз простое пребывание на не очень свежем воздухе заставляет его едва ли не терять сознания, тут же забывает и об этом и направляется вглубь остова здания, чтобы найти Игни.
Прежде чем успевает сделать хоть шаг – падает прямо на руки Никласа. Прямо как в дурной мыльной опере. Никлас, подхватив его, осторожно опускает на пол, так чтобы дарт не улегся снова на бетонный пол как последний нарик, а сел на колени как сильно уставший человек.
- Блядь, пусти, - хрипит Черный, разглядывая подвижные черные точки перед глазами. Как мошкара. Ему хочется отмахнуться от них рукой, но он еще в силах понять, что никакие это не неведомые пустынные мошки, которых отродясь здесь не было, а следствие дурного героизма на «свежем воздухе». Никлас удерживает его одной рукой, а второй что-то нащупывает у себя в карманах. Сидит он на корточках перед ним так, чтобы Черного, кроме него самого, никто особо не видел.
- Увы, не могу. Вы упадете. Или полезете на стенку. Или улетите.
- Я не вертушка, у меня крыльев нет, - бормочет Черный, вспоминая старый анекдот. Знает его Никлас, или это у него природное чувство юмора проснулось, но отвечает почти точно по тексту.
- У вертушки тоже нет. Однако ж летает.
Черный несколько раз с силой зажмуривается, но покачать головой не рискует.
-Ладно. Нормально все.
- Увы, согласиться не могу, - Никлас, наконец, находит, что требуется: действительно носовые фильтры - прозрачная пленочка в фольгированной упаковке, раскрывает и похоже, жаждет самолично поставить фильтры ему в нос.
Черный слабо отмахивается:
- Перестань, хватит. Я сам поставлю, – и, видя сомнение на лице Никласа, не знает то ли ему смеяться, то ли послать заботливого шпиона, - я поставлю.
- Надеюсь, вы справитесь, - чопорно произносит Никлас и без всяких признаков стыда или совести действительно наблюдает, как Черный вставляет фильтры.
Черный думает, что изысканная вежливость у его «телохранителя» - признак крайней ярости. Так же как и у блонди.
То место, где находится Игни, можно с полным правом назвать лазаретом. Возле уцелевшей стенки на разостланных листах пенопоры и брезента лежит по меньшей мере, два десятка людей. Опытным взглядом Черный выхватывает огнестрельные ранения – по меньшей мере, у пятерых. У остальных в основном ожоги разной степени тяжести и ударные травмы. Ножевых ранений или травм от болтов нет.
Черный присаживается на корточки рядом с ближайшей «постелью». У человека на ней сожжена половина лица и рука до самого локтя. Плечо туго перевязано, чтобы остановить кровотечение. Перевязано давно и, по-видимому, местный вариант целителя, если таковой есть, собирается руку ампутировать. Человек без сознания или под наркотой – уж больно лежит спокойно. Бок у человека тоже перебинтован, но что под ним Черный не видит, хотя и догадывается.
Игни присаживается рядом на корточки.
- Пуля в боку, - поясняет он почти безразличным тоном, - ну и ожог. Руку ему Централ оттяпает, а пуля, - он пожимает плечами так же как говорит – почти равнодушно, - не вышла пуля. Так что либо сам сдохнет, либо сам выживет.
- С этим я могу помочь, - Черный щурится на соседа раненого: тот в сознании, мотает головой и периодически стонет, - как и с другими пулевыми и осколочными. У меня, - Черный поворачивается лицом к Игни и говорит максимально серьезно, - есть более опытные люди.
- Стесняюсь спросить откуда, - бормочет Игни. отводя взгляд. Черный спокойно смотрит на его профиль и поясняет.
- У нас была масса раненых после Острова Кораблей. Мои люди… ну как бы набили руку в этом деле.
Он встает, окидывает быстрым взглядом все помещение, считая людей и машины, простроенные тут же вдоль стены.
- К тому же у меня есть лекарства, - он смотрит вниз на Игни, вынужденного тоже подняться, чтобы не смотреть снизу, - проблема в том, чтобы довести твоих людей туда. У вас немного машин.
Игни хмыкает.
- Куда туда? На новую планету?
- Нет. На Мастерские. Планета будет только к осени.
- А что ж так? Портал закрыт?
Вопрос, заданный преувеличенно ироничным тоном человека, находящегося на грани отчаяния и смертельно усталого, с головой выдает в нем топляка. Не много выходцев из Танагуры или Цереса знакомы с космическими перелетами настолько близко, чтобы знать обо всех особенностях гипер-пространственных переходов. Включая и чисто техническую проблему временной недоступности того или иного портала во время неясных с научной точки зрения пертурбаций в Ячейках и Контроллерах. На «виду» такая проблема бывает лишь у тех, кто постоянно ею занимается - диспетчеров и навигаторов. Черный, удостоенный двухчасовой лекции на упомянутую тему в недавнем прошлом, немедленно делает «стойку».
- Насколько я знаю – нет, но я не навигатор. К осени будут кредиты, транспорт и документы. Ну и люди тоже.
Игни больше всего впечатляет упоминание о документах. И Черный еще раз убеждается: перед ним топляк и что он делает на Перевалке – вопрос предельно интересный.
- Документы? На планету?
- Разрешение на колонизацию, использование водных, воздушных и земельных ресурсов в целях обеспечения жизнедеятельности колонии. Разрешение на строительство орбитальных объектов. Разрешение на терраформирование. Договор о перемещениях в границах системы, использование порталов Ступицы Хаджара и системы Мета. Соглашение о сотрудничестве с Лигой правопорядка Федерации, Стражами Альтаира, исследовательскими институтами сектора Юг-Юг и так далее.
Черный безразлично пожимает плечами, даром, что понимает примерно половину перечисленного.
- Все, как положено.
Игни смотрит на него с открытым ртом. Закрывает рот, сглатывает, качает головой, словно пытается прогнать галлюцинацию.
- Блядь. Да ты серьезно.
Черный кивает:
- Я серьезно.
Игни снова крутит головой, трет лицо руками. У него сбиты костяшки, сорваны ногти на двух пальцах и кожа на незакрытых участках кистей покраснела от жара. А вот лицо целое, только серое от усталости.
- И чего ты хочешь за все это счастье?
А Черный снова думает, что ему невероятным образом везет на людей. Просто невероятным образом. Он улыбается, чувствует, как сводит губы и начинает подергивать веко, так что улыбка превращается в нечто непотребное. Мотает головой и сильно щурится, чтобы согнать гримасу с лица.
- Все, - и повторяет, увидев скорбное удивление на лице Игни, - я хочу вас всех. Я хочу, чтобы осенью вы все сели на корабли и умотали отсюда к чертовым звездам.

Черный не силен в математических расчетах. И уж тем более не силен в расчетах, где требуются специальные знания по аэродинамике, метереологии, химии и так далее. Так что он слабо представляет насколько сильно изменился состав воздуха после гибели станции, и насколько это изменение зависело от уничтожения последней, насколько – от действия бурь и пожаров, а насколько – от действия обоих факторов. Тем более бесполезно гадать насколько сильно в будущем будет изменяться состав воздуха и как быстро нехватка кислорода потребует немедленного бегства. Он считает, что чем быстрее люди отсюда уберутся, тем лучше. Соображение о том, что если здания и машины успешно горят, а значит кислорода пока что вполне достаточно, Черного мало утешает. Для горения достаточно, а для дыхания?
В любом случае начинать надо с другого.
- Кто-то из «бугров» жив остался? Вообще ты имеешь представление о том, кто жив?
Игни морщится, чихает и обводит руками помещение:
- Все, что я знаю, находится здесь.
- Я заметил и других людей. Это твои люди?
- Нет. Моих у меня целых десять. Я не «бугор», если ты не понял.
- Без разницы. И твоих у тебя уже не десять.
Игни пожимает плечами:
- Мы оказались на окраине со стороны площади. Напали сразу с двух сторон, но нам удалось смыться через нору папаши Пирс.
- Кто-то сопротивлялся? Отстреливался?
Игни кривится в гримасе злого сарказма.
- Ага. А как же! Все свои пять патронов все «сынки» выпустили, - он зло сплевывает на пол, - рагону было понятно,что это наебка.
- Но тебя не послушали.
- Какой там… - они машет рукой, отворачивается на пару секунд. Потом снова сплевывает и ядовито спрашивает, - ты случаем до пустыни на копов не работал? Уж больно ухватки знакомые.
- Нет, - с искренним удивлением отвечает Черный, - а… чем похожи?
- Да так… в обычае у них: поддакивать да головой кивать, пока сам не ляпнешь что по дурости.
Черный пожимает плечами: может и похоже. Хрен знает, он не задумывался.
- Не знаю. Я давно с копами не сталкивался, - замечание о том, что с СБ-истами он почему-то сталкивается гораздо чаще, а хрен редьки не слаще, даже когда понятия не имеешь, что это такое, он успевает задержать на языке. Оказывается без всякой пользы.
Игни поворачивается и взмахом руки указывает на Никласа, удерживающегося на дистанции в нескольких шагов
- Врешь. Вот он - точно коп.
Черный смотрит на Никласа из-за плеча, вздыхает: правда – самое страшное оружие.
- Это не коп, это наблюдатель, - он с задумчивым видом окидывает взглядом помещение и неожиданно для самого себя говорит, - уверен, что хоть один такой и у вас пасся.
Игни недобро щурится, потом отводит глаза и что-то заметив, кричит:
- Брейн! Возьми, блядь, новой воды, - и бормочет, поворачиваясь Черному, - один хрен уже.
Черный недоуменно смотрит, и, поняв, кивает головой раньше, чем тот поясняет:
- Вода заражена. Не так чтоб сильно, но фильтры уже старые, и обззараживателей нет. Блядь, да ни хрена уже нет.
Черный снова согласно кивает:
- У меня около сотни людей неподалеку, и байков почти в два раза больше. Я смогу всех вывезти.
Игни иронично хмыкает:
- Если всех поймаешь.

Черный пытается отправить своих друзей навстречу своим отрядам и натыкается на молчаливую забастовку. От неожиданности он теряется и пытается второй раз объяснить, почему так необходимо встретить Тихого и Рагона раньше, чем те вломятся в город и попадут в перестрелку или сами ее затеют. Саита останавливает его взмахом руки.
-Дарт, мы все поняли, правда. Но одного мы тебя здесь не оставим.
- У меня есть люди Игни,- весьма самонадеянно говорит Черный, натыкаясь сразу на пять пар скептичных взглядов.
- И даже телохранитель, - указывает он пальцем в Никласа и требовательно смотрит на последнего. Лицо у этого последнего такое, как будто то тот изо всех сил старается не засмеяться.
- Не канает, Черный, - выразительно говорит Саита, - от одного телохрана толку много не будет.
Черный вздыхает:
- Один человек или пять – по большому счету значения не имеет. А наших предупредить надо, иначе не избежать беды.
- Угу, - согласно кивает Саита, - вот только если тебя грохнут – беды точно не избежать.
- Можно одного послать, - предлагает Марина, - поехать к тому, кто раньше должен придти. А оттуда еще пару человек чтобы поехали других предупредить.
- Это лучше, - Саита одобрительно хлопает молодого кочевника по спине, - так будет лучше. Вот ты и езжай.
Марина недовольно смотрит на последнего, а потом, вопросительно - на Черного. Черный, испытывая непривычное смущение, кивает.
- Да, так лучше. Едь к Рагону, они должны явиться первыми.
Марина снова косится на Саиту, гневно фыркает, разворачивается и топает к байку. Черный хмурится и кричит вслед:
- Подожди, - а потом быстро бежит в здание и минут через пять возвращается, таща за собой того самого стрелка, что едва не прострелил ему ногу. Парень выглядит ошарашенным и злым.
- Кицо, - представляет его Черный, - поедет с тобой, - уже обращаясь к Марину, - присмотришь за ним.
Растерянность и смущение на его лице уже исчезли, и Черный, с глубоким чувством собственного удовлетворения, провожает своих гонцов взглядом. Он же сказал, что у него есть люди Игни.

Вместе с этими «своими людьми Игни» Черный двигается дальше. Он оставляет в здании-лазарете Мальта и Врона: «Считайте, что вы – добровольные заложники, но если что – постарайтесь остаться в живых». Оба парня наградили дарта красноречивыми взглядами, но Черный давно научился выбирать себе помощников, так что и Мальт, и Врон молча вернулись в здание. Краем глаза Черный видит, как Врон усаживается на перевернутый ящик посреди лежащих на полу раненых, кладет руки на пояс, где висят четыре явно не армейские бомбы и ледяным голосом сообщает, что они могут спрашивать его, о чем интересно, потому что он расскажет все, что сможет. Черный хмыкает и удаляется: у него другая миссия.
- Уверен, что он не скажет ничего лишнего? – безразлично интересуется шпион. Черный легкомысленно кивает.
- Ага.
Врон не скажет ничего лишнего, потому что ничего лишнего не знает. Но Черный думает, что больше никогда не отошлет Келли ни с каким ударным отрядом. Его место там, где надо много и убедительно разговаривать. И спрашивать так, чтобы тебе ответили правду.
Игни, оставив кого-то вместо себя, усаживается за спину Черного. Никласа, чуть не попытавшегося силком сдернуть того с байка, Саита усаживает за своей спиной.
- Умолкни и не мешай.
- Это опасно.
Саита ничего не говорит, но взгляд, который он бросает из-за плеча объясняет без слов: с точки зрения Саита и наверняка много кого еще, нахождение Никласа за спиной обожаемого дарта тоже не является гарантией безопасности.
Перевалка все еще горит. На улицах валяются трупы, кое-как одетые или раздетые совсем, и Черный видит, как за горящей машиной кто-то более живой обирает менее живого. Пропитанный асбестом картон, брезент, нанобумага горят не слишком быстро. Аккумуляторы, кислота, батареи, машины, тряпки, люди – это сырье для пожара еще не закончилось, и город продолжает гореть. Удушающая вонь плоти и химии не дают дышать, дым тяжелыми клубами поднимается вверх, застилая небо, пепел кружится в воздухе вместе с радиоактивным песком, и Черный думает, на этот раз Перевалку уже не отстроят. Незачем: воздуха здесь больше нет, или не будет в скором времени.
Они едут на север, туда, где была расположена резиденция знакомого Игни «бугра», который, по его мнению, мог остаться в живых. Почему – Черный не понимает, но полагает, что уверенность того зиждется на чем-то ему известном.
Свистнувший мимо головы болт, подтверждает правоту Игни. Последний соскакивает с байка едва не на ходу и орет:
- Астор! Это я, Игни! Нас только двое!
Черный останавливает байк, крутит головой, определяя месторасположение стрелка. Скорее всего, на втором этаже бетонной развалины. От здания осталось только два остроугольных зубца с останками каркаса и Черный думает, что стрелок, если он там, должен свить на стене гнездо, как птица.
Второй болт отскакивает от щитка, прикрывающего батарею, и Черный, коротко выругавшись, соскакивает с байка и переворачивает его на бок, повернув дном к предполагаемому «гнезду». Игни снова орет.
- Астор, сука паршивая, что ты делаешь?! Я сказал, что нас только двое! Какого рагона?!
- Ну и че тогда орешь? – меланхолично интересуется высокий, худощавый парень, словно из-под земли вынырнувший за спиной Игни. Черный автоматически двигает кистью, позволяя танеткам соскользнуть между пальцами, и ждет продолжения. Названный Астором не спеша подходит к ним, останавливается за два шага до Игни. В руке у него уверенно лежит короткоствольная винтовка, и Черный вспоминает о пресловутых пяти патронах.
- А какого рагона ты по своим бьешь?
Парень пожимает плечами:
- Одним своим больше, одним меньше, - он окидывает взглядом, присевшего за байком Черного, хмыкает, - так чего ты приперся? Лазарет твой забрать? Ни фига, своих бы вывезти.
- Лазарет мой сам уедет, - с неожиданной злостью сообщает Игни, - а к тебе чувак один приехал, вот он,- указывает он пальцем на Черного, - разговаривать.
- Че?
- Разговаривать, - Игни сплевывает набившийся песок, вдыхает воздух из респиратор, говорит, поворачиваясь к Черном, – а дальше сам объясняй, как знаешь.
Черный встает, подходит ближе, внимательно следя за руками Астора и имея в виду стрелка на стене развалины. И как он там сидит в дыму и вони? На хрена?
Он говорит тоже самое, что сказал Игни:
- Я – Черный. Я ехал сюда, чтобы говорить. Я не взрывал станцию и не сжигал Перевалку. Я здесь, чтобы говорить.
Названный Астором на «бугра» не тянет. Да и Черный знает в лицо всех «бугров» Перевалки и поселков по эту сторону Южных Гор. Так что парень – еще самоназванный «бугор», в виду отсутствия всех предыдущих кандидатур. Из чего следует, что Сталлер, или его помощники, хорошо знакомые с существующей инфраструктурой, позаботились о том, чтобы расстреливать население Перевалки не просто так, а прицельно.
Следующее, логично вытекающее подозрение: а не имеет ли он дело с этим человеком Сталлера, или даже с двумя человеками Сталлера, заставляет Черного отчаянно пожалеть об отсутствии у него выдающихся телепатических способностей.
Тем временем Астор переводит взгляд с одного на другого, кашляет, автоматически растирая грудину, и спрашивает:
- Ты что, псих?
- Я – Черный, - кивает Черный, то ли соглашаясь, то ли подразумевая некоторое психическое отклонение, соответствующее титулу Черного. Парень издает звук, средний между смешком и всхлипом и машет кому-то рукой. Что это может означать, Черный понимает не сразу, а вот Игни проявляет похвальную сообразительность: прыгает за байк, где все еще торчит Черный, и падает вместе с ним в обнимку.
Байк поливают короткими очередями сразу с двух точек, блокируя любые возможные маневры. Черный, хорошо приложившись лбом об разгонник, только хрюкает под тяжестью Игни, а последний поливает Астора и стрелков разнообразной руганью. Пули взрыли плащ на его спине и боку, чудом миновав живую плоть, и пропалили повязку. Ранен его спаситель или нет, Черный понять сходу не может.
- Чтоб ты сдох! Чтобы тебя «ширея» сожрала»! Чтоб в тебе черви поселились!
Часть пожеланий предводителю стрелков должна быть слышна: Игни глотки не жалеет и край респиратора поднял, ячтобы его могли услышать. Черный шевелится под ним, пытаясь отодвинуться от байка и проморгаться. Лоб он рассадил, и кровь заливает ему глаза под очками.
- Чтоб тебя крысюки сжевали!
Стрельба прекращается, Игни сползает с Черного и вытаскивает гвоздемет. «По пять патронов» - это было не фигуральное выражение, так что теперь стоит ждать не пули, а болта или гвоздей, и что будет хуже, сказать сложно.
Черный вытирает лицо и предостерегающе поднимает руку. Игни недоуменно вскидывает бровь, а он вытаскивает из пояса бомбу и демонстрирует ему устройство. Происхождение бомбы очевидно, и больше пока его союзнику ничего знать не надо.
- Где людей его нет?
Игни еще больше удивляется, потом понимающе кивает и показывает на причудливую конструкцию, спаянную из остовов нескольких катеров и явно служащую до недавна жилищем.
- Точно?
Игни красноречиво пожимает плечами. Визуально засечь кого-то живого в полусгоревшем остове не удается, и Черный, мысленно пожелав самому себе удачи, кричит:
- Эй, Астор! Тебя же Астор зовут?
- Точняк, - отзываются куда левее того положения, которое помнит Черный. Значит, ползет в обход. А стрелок сверху продолжает контролировать территорию, если не дурак. И может еще кто-то третий пытается их обойти.
- Я не взрывал станцию.
- Ага, - смирно соглашаются с той стороны, – и на Перевалку напали войска зомби-кочевников.
Черный аж плюется, настолько прав малоизвестный товарищ Астор. Но ведь не поверит, что сам того не зная, сказал почти правду.
- Почти, - Черный поджигает короткий фитиль, готовясь кинуть бомбу, - Если я взорвал станцию и уже перестрелял вас всех, то какого рагона я до сих пор тусуюсь, да еще и в одиночку, а?
- Кто ж тебя знает. Может ты псих. А может забыл кого. Вон за Игни ж приперся, сукой продажной.
- Сам ты сука продажная, - орет Игни, - это ты за ружья свои дерьмовые задницу был готов лизать, кому ни попадя. Ну и что? Много они дали, ружья твои? Стоило за это Сытка подставлять?!
- Пошел на хрен, сука! Я хоть против своих не шел, а ты, падла, своих продал. Что тебе эта тварь пообещала?
- Планету, - ровным голосом говорит «тварь», - в будущем. А сейчас – лекарства и помощь раненым. И тебе могу пообещать тоже самое.
- Пошел ты, знаешь куда!
Черный примеривается длине бросок, удовлетворенно кивает головой, и снова кричит:
- Слышь, парень? Повторяю. Я не взрывал станцию и не нападал на Перевалку. Я приехал сюда с пятью людьми и увидел то, что увидел. Если я на вас напал, то, за каким хреном я здесь с тобой болтаю вместо того, чтобы добить?
- Пошел ты!
Игни разворачивается направо и стреляет: два гвоздя с металлическим звоном отскакивают от стального каркаса, а третий, судя по проклятию, находит живую цель.
- Астор. Я с тобой разговариваю. Я приехал, чтобы разговаривать. А если бы я хотел уничтожить тебя и твоих людей, то сделал бы вот что!
Черный швыряет бомбу в середину конструкции, падает сверху Игни, закрывая ему голову и затыкая уши себе. По идее собственным байком их задавить не должно, но теперь его очередь доказать свое доверие. По большому счету единственное, что его сейчас беспокоит: не сунется ли Саита или еще лучше – хренов блондевский шпион, ему на подмогу.
Бомба взрывается спустя пять секунд: внутри остатков здания на короткий миг вспыхивает белое пламя, а затем волна горячего воздуха и зажигательной смеси разлетается в стороны и вверх, растет смертоносным шаром, видимому только по раскаленным, истончающимся кускам металла и мгновенно вспыхивающим клочкам менее стойких материалов. И на ту долю секунды, которую может остановить в памяти человеческий глаз, кажется, что адский шар и дальше будет расти, не остановится, расползется по всей Перевалке. А потом все сожженное и горящее падает вниз, устилая тонким пеплом и без того выгоревшую улицу, а воздушная волна раскидывает в стороны и тащит по земле то, что уцелело.
Грохот стоит невероятный. Байк на них не свалился, чего опасался Черный, но перевернулся на другую сторону и со скрежетом отодвинулся на несколько ярдов. Их обоих горячий воздух сначала придавил к земле, а потом перевернул несколько раз и припалил головные повязки. Черный мысленно отметил свою сообразительность: бомбу он кинул зажигательную, как бы опасно это ни было, а не осколочную, и осторожно слез с Игни, которого все это время обнимал руками и ногами. Сел, стянул и вытряхнул респиратор, и потряс обалдевшего Игни за плечо.
- Нормально?
Игни пару секунд всматривается в его лицо словно забыл, где они и пытается теперь вспомнить, потом длинно протяжно выдыхает, выплевывает кусок зуба и кровь, и с чувством говорит:
- Чтоб ты сдох. Чтобы ты сдох, псих ебанутый.
Черный удовлетворенно кивает, встает и направляется к недалеко свалившемуся Астору. Стрелять ближайшие десять минут тот вряд ли будет.
Астор находится придавленным покореженной торговой тачкой и с рассеченной чем-то рукой. Он с трудом переводит дух, когда Черный усаживает его и стаскивает респиратор, но протянутую руку с биобинтом отталкивает. Черный кивает и присаживается рядом на корточки.
- Это не граната, как ты понимаешь. У меня их просто нет. А вот на Мастерских мы наловчились делать бомбы. И если бы мне надо было тебя укокошить – одной такой хватило бы на весь твой клан, на всех, кто еще жив.
Астор не реагирует, выплевывая кровь и песок, прикладывает респиратор лицу. Черный продолжает:
- Я здесь, чтобы разговаривать. Ты можешь меня выслушать.
За спиной появляется Игни, Астор смотрит на него, потом снова на Черного, плюется и соглашается.
- Ладно. Рагон с тобой, я тебя выслушаю. Говори свою байку.

Черный оглядывается вокруг. Здание, в котором укрылись люди Астора, сохранилось еще хуже. Собственно, остался только один угол и каркас с левой стороны. Балки оплавились, перекрытия крыши рухнули, перегородки и двери сгорели и теперь на бетонном полу занятная мозаика из пятен и полос. Людей немного: из незаметных ниш и ям, из-за покореженных и полусгоревших машин, новых и старых, набирается пару десятков человек. У большинства привычные чанкеры и гвоздеметы в руках, но у пяти человек винтовки. И Черный уверен: у тех еще нескольких человек, которые наблюдают за ним со стороны тоже винтовки и наверняка с патронами.
Он видит как минимум троих сильно раненых: перевязка на плече одного из них уже начала кровоточить, он сидит на каком-то ящике и другой рукой удерживает на коленях чанкер. На всех остальных пули и огонь оставили не такие очевидные следы: налепленные биопластыри и медкожа, сгоревшие волосы, порванная, опаленная одежда – здесь нет тех, кто спасался бегством. Эти люди сражались и готовы сражаться дальше.
Они ему нужны.
Черный подтягивает на середину образовавшегося круга ящик и выпазит наверх. Лица, обращенные к нему, наполовину закрыты респираторами, но взгляды - злые, гневные, свирепые, не дают усомниться: его убьют, разорвут голыми руками, если он не сумеет их убедить за отпущенное ему время. И время это коротко.
- Эй, Астор. Если это Черный – чего на него смотреть? Вали его суку! – выкрикивают из толпы.
- Правильно! Вали суку!
- Твои люди грохнули станцию. А ты что – стебаться явился?!
- На хрен вали гада!
Астор вынужден встать рядом с ним: он пообещал выслушать и согласился выслушать вместе со своими людьми. Черный на счет его заступничества тоже сомнений не испытывает: первым столкнет его и первым же вцепиться в глотку.
- Тихо! Пусть скажет!
- Да что он может сказать?! Вали гада! – снова кричат из круга. Пара человек шагает ближе, подымая чанкеры, и Астор снова кричит:
- Тихо, я сказал!
Тогда Черный подымает руку с открытой ладонью и говорит низким звучным голосом, таким непохожим на его обычный хрипловатый говор.
- Послушайте меня. Я здесь один, мой проводник не в счет. Во всем городе только пятеро моих людей. Так что вы сможете сделать со мной все, что захотите, но дайте мне сказать!
То ли последнее соображение останавливает разгневанных людей, то ли вновь волшебное обаяние бывшего главаря «Бизонов» заставляет невольное прислушаться и подождать - Черному все равно: ему нужно убедить этих людей идти за ним.

Что ему сказать? И что из того, что нужно сказать, уложится в короткие несколько минут, потому что дольше ему говорить не позволят.
Он ломал голову над тем, что может дать Сталлер этим людям. Пытался понять, что можно им пообещать, что посулить. Высчитывал сколько своих людей надо Сталлеру оставить на местах, вместо настоящих «бугров», чтобы удержать власть. Что ж, на этот вопрос он ответ получил. Очевидный ответ для того, кто может мысленно допустить такое решение: взорвать станцию, просто уменьшить ареал обитания и люди сами уйдут на Побережье, потому что деваться им больше некуда. И пообещать оружие, чтобы люди могли защититься от нападения армии, идущей из пустыни.
Черный думает, что это гениальное решение – самое простое и самое эффективное. И что он мог бы, должен был догадаться, потому что о возможностях станций он знает от того самого блонди, но сожалеть об этом некогда. Сталлер уничтожил «верхушку» Перевалки, всех «бугров» и «сынков», которых знал его неведомый союзник. Он не просто уничтожил Перевалку – он уничтожил всю структуру той поверхностной уловной власти, на которой, однако держится вся пустыня. Растерянные и лишенные всех привычных вожаков, ограбленные и разъяренные перед лицом катастрофы эти люди легко станут добычей для любого, кто сможет убедить их в своей правоте. И пусть он обвинен перед ними, но он здесь и может говорить прямо сейчас.
- Я не взрывал станцию, - он вскидывает руку, предупреждая возмущение, - я знаю, уже знаю, что двое из пленников тех людей сбежали и утверждает, что это - моих рук дело. Но я хочу знать, этот человек видел там меня? Видел кого-то из моих людей? У меня немного помощников, большинство из вас их знают, видел там кто-нибудь кого-то из них?
- Это были твои люди! – выкрикивают из толпы. Черный поворачивается на голос: мужчина с лицом, наполовину заклеенным противоожоговым пластырем и с почти голым черепом – и говорит, глядя ему в глаза.
- Кто-нибудь видел там Тихого? Или Келли?
Люди переглядываются, невнятные возгласы, шипение сквозь зубы, другой человек – Черный немедленно поворачивается к нему, кричит:
- А Берга твоих в лицо не знает. Так что узнать и не мог!
Черный чуть медлит с ответом, предлагая услышать спрятанное за словами, и спрашивает в свою очередь.
- Тогда как можно верить его словам?
- Он слышал, - отвечают сразу несколько человек. Астор, подняв голову, смотрит на Черного внимательно и объясняет сам:
- Он слышал. Мастер сразу патруль послал. А когда тот не вернулся, послал две группы. Всех постреляли, а пару человек схватили.
- Зачем? – перебивает Черный.
- В смысле?
- Зачем схватили? Если кто-то взрывает станцию, то зачем этому кому-то свидетели? Зачем ему пленники?
Предположения звучат со всех сторон, но Астор резко взмахивает рукой, заставляя замолчать.
- Выпытать кто в городе. Сколько сил есть, оружия, - предположение- самое правдоподобное из высказанных, звучит не слишком убедительно. Те, кто напал на Перевалку, попросту задавили ее защитников превосходящим огнем. Хотя где искать «бугров» знали. Но кто этого не знает, если хоть пару раз был на Перевалке?
Черный отвечает, глядя на Астора:
- Разве я не хожу по этой пустыне девять лет? Разве я не вожу караваны? Разве я не знаю тех, кто здесь живет?
Они колеблются. Черный думает, что нападение на Перевалку – это было чересчур. Что вместо укрепления обвинений уничтожение города усилило подозрения.
- Чтобы знать, кто здесь есть, мне пленники не нужны.
- У нас было оружие! И ты этого не знал! – кричит еще кто-то. Черный немедленно поворачивается к выкрикнувшему, ловя его взгляд.
- Оно вам помогло, это оружие? Стоило узнавать, сколько его у вас? А тот человек, те люди, которых схватили на станции, они знали сколько оружия? Знали в точности, сколько у какого «бугра»?
- Блядство, - неожиданно громко произносит тот, первый заговоривший с обожженным лицом. И если судить по гневным перешептываниям – высказывает общее мнение.
Черный горько усмехается – уже можно.
- Я не успел дойти до Реки, как на мой караван напали. Вооруженный отряд, винтовки, гранаты пулемет. К счастью отряд был небольшой. Затем на нас нападали на тракте, тоже люди с кучей оружия, и позднее на Острове Кораблей – настоящая армия. Если бы не Белка и его Мастерские – мы бы к черту все погибли.
- Ага. А взорвал ты что рядом?
Черный кивает.
- Бомбу. Такие делают на Мастерских. Белка для них сделал еще специальные бомбометы. Но они большие, их можно только в обозе тащить, - Черный поворачивается к Астору,- ты видел бомбу. Она не армейская, это заметно. У моих людей только то оружие, какое мы подобрали после нападения на Острове. И то, что делают Мастерские. У нас тоже мало патронов и гранат, зато «лягушки» переделанные, они лучше.
- Это ты так говоришь! – снова кричат откуда-то из-за спины. Черный разворачивается, опасно покачнувшись на ящике. Кричал, кажется, высокий парень с перевязанным плечом и чанкером, неудобно придерживаемой левой рукой.
- Да, я так говорю. Потому что это – правда. И потому что мои слова можно проверить.
- Ха! И как?
- Моих людей здесь еще нет. Я решил, что сначала доберусь сюда один и буду говорить с «буграми».
- На хрен? Зачем? – раздается сразу с разных сторон. Черный крутит головой, следя за выражением лиц, и продолжает.
- За тем, зачем я договаривался с «буграми» Старого Города. И с Айвеном с Побережья, и с Зикром с юга Перевалки, и с Долотом с Побережья. Они все были на сходке в Старом Городе, все обещали помощь.
- Какую еще помощь!?
- Они договаривались, а ты на хрен их всех вырезал!
- Иди ты сука со своим договором!
Возгласы становятся все более гневными и все более невнятными. Это так легко сейчас сделать: стянуть невысокого худого охотника с ящика, разрезать на части десятком ножей, придушить, да просто забить. Так легко!
Черный вскидывает руку, призывая молчать, и снова говорит тем полным, рвущим душу голосом, от которого вибрируют стены.
- Они пришли и говорили от лица Побережья, от лица Перевалки. И мы заключили договор. Мы все, Автоген, Кайнара, Жаден, Шеело, Макс Купер и еще десяток «бугров». Потому что в Городе началась резня. Потому что в Церес поперли вооруженные ублюдки. Потому что на Черном Рынке на людей Жадена и Чио началась настоящая охота. Потому что в пустыне появилось оружие, какого здесь на хрен никогда не было, и люди с этим оружием начали нападать на абры и лежки еще в прошлом году. А с этой весны по ту сторону Озы Лотоса нет ни одного поселения, которое не столкнулось бы с вооруженными бывшими кочевниками.
Последнее было сказано, еда ли не от отчаяния. Среди тех, кто погиб под Островом Кораблей и тех, кого они сами отпустили гулять по пустыне, были знакомые лица и не одно. Были, ясное дело и кочевники. Собственно, в основном это были кочевники. Черный полагает, что и оставшуюся часть армии Сталлера составляют те самые «убитые» прошлым летом кочевники, спрятанные до поры до времени по новым лежкам и Циркам. А значит для них, жителей Перевалки не секрет, кто сидел на тех трех лежках по дороге на Перевалку.
И куда делось их предыдущее население – тоже не секрет. Поэтому в ответ на свою пламенную речь он услышал молчание. Черный оглядывает примолкнувших людей, кивает сам себе.
- Вы о них знаете. Они заняли лежку Купера и Зеленую и торчали там половину весны и лета, так?
Непроизнесенное Черным: «И вы ничего не сделали» подвисает в воздухе тем самым обвинением в предательстве, в котором виновны «бугры» с Побережья. И заставляет оправдываться.
- И что умник, можно было с ними сделать?!»
- Хуева туча людей с винтовками! Сам бы ты что делал?
- Они на нас не нападал, мы их не трогали!
- Это Вервик с ними торг имел. Ему и патронов больше доставалось. А сдох все равно.
Черный резво оборачивается к последнему из высказавшихся: тоже с перевязанным плечом и со следами лишая на второй, почему-то голой руке.
- Если вы с ними торговали, то знаете, куда они делись?
Вопрос звучит настолько неожиданно, что люди опять замолкают, теперь уже недоуменно. Астор хмурится, соображая, куда клонит их странный гость, переспрашивает:
- Что, значит, куда делись? Уперли куда-то, - пожимает плечами, - через Перевалку проходили. С этим… планетником одним. И с Алефом.
- А остальные? – Черный требовательно вздергивает подбородок, - на трех лежках, да, была хуева туча людей. Не меньше трех сотен. Куда они делись?
Люди переглядываются. Парень с раненой рукой опускает чанкер, приставляя его к ноге и морщась, чешет руку сквозь край бинта. Чанкер Астора давно уже валяется на полу, гвоздеметы двух ближайших к Черному людей, смотрят в пол.
- В пустыню ушли, - предполагает кто-то позади, - наверное.
- С оружием верно? И зачем? Зачем им идти в пустыню с оружием? И планетниками хрен знает откуда?
Догадки тут строить незачем, и так понятно. По горам без дела шляться накладно, по горам ходят только по двум причинам: чтобы торговать и чтобы ограбить. А те, кто хотят с оружием, понятное дело, не на большие торговые барыши рассчитывают.
- Они отправились воевать. Воевать с теми, кто прошлой осенью договорился отстоять свои поселки. Кто не хочет сдавать своих купцов чужим дилерам. Кто хочет сам собирать караваны, а не по распоряжению неведомого дяди с Черного Рынка. Они отправились воевать со мной. С моими людьми. И мы их победили.
С улицы внезапно раздается грохот едва работающего двигателя, скрежет тормозов, не желающих разблокировать машину, пока не отработает тестер, потом слышен дальний гром – что-то обрушилось, но довольно далеко, рев двигателя усиливается и несчастная машина, наконец, трогается с места. Люди в здании едва обращают внимание на ставшие привычными звуки обвалов и рев байков и не сводят глаз с Черного.
- На Острове мы сражались с очень большой группой, но не со всеми. Я знал, что не со всеми, потому что когда мы проходили рядом с Белой Базой, я был у Оракула. И он рассказывал мне о том, сколько людей на лежках и сколько у них оружия.
Черный не уверен, что слава Оракула возле Южных Гор такая же большая, как и возле Континьюс, но во всяком случае, об Оракуле здесь слышали.
- Я знал, что эти люди все равно будут искать встречи со мной. Потому что я говорю от имени тех, кто заключил договор осенью. Потому что я уже сражался с ними. Поэтому я отправился сюда, на Перевалку, как только мои раненые смогли встать на ноги.
Люди молчат. Хмурые недоверчивые лица, злые взгляды, но все равно лучше ненависти и страха, которые он видел пять минут тому назад. Это не его люди, Черный им тоже не доверят, и говорить все считает лишним. Но ему чертовски нужно, чтобы они поверили именно ему. И ради этого он готов лгать и недоговаривать, сколько понадобится.





2 сентября - добавлено в комментариях

13 сентября - добавлено в комментариях