[vinny1]

Еще раз с Рождеством и наступившим Новым Годом!!!

Подарок небольшой

Когда Барбра приходит в себя, первое, что он видит – низкий потолок пещеры. То ли заполз в беспамятстве обратно, то ли таки не приснилось ему и кто-то его куда-то волок. Понять это никак невозможно, поскольку свет в пещере гаснет и через короткое время не видно уже ровным счетом ничего. Барбра глухо стонет от бессилия и тоски и пытается встать.
Не получается не то, что встать – даже приподняться. Потолок опрокидывается на голову, в пустом желудке словно граната взрывается, и он тут же теряет сознание.
Во второй раз он успевает рассмотреть потолок внимательнее и заметить, что освещается он с другой стороны. Или может он перевернулся?
Памятуя предыдущий «взрыв гранаты» Барбра осторожно поворачивает голову, стараясь рассмотреть побольше. Входа в пещеру он не видит, хотя вроде как должен, а отсвет на полоток ложится откуда-то сбоку. Да и цвет у него другой – белый, как от фонаря, а, значит, здесь таки люди и не сложно понять кто.
Барбра пытается повернуть голову в другую сторону, понимает, что ему что-то мешает, а потом понимает, что именно: на нем респиратор, потому и дышать так хорошо и потолок больше на голову не падает.
Барбра наслаждается возможностью вздохнуть воздух полной грудью еще несколько минут, словно старается надышаться впрок. Надежда, что нашли его какие-то другие люди, не знакомые со сбрендившим Алефом, то появляется, то исчезает. Если другие, если просто шахтеры всегда можно отбрехаться, что проводник попался гнилой и товар упер, и его самого кинул невесть где. Тем более, что это недалеко от истины.
Бродить по горам ночью – дело безнадежное. Вознеся к небу и горам множество затейливых проклятий, Барбра таки вернулся в знакомую пещеру и просидел там до утра. Несмотря на холод, жажду и нехватку кислорода пару раз он даже задремывал, всякий раз вскидываясь от почудившегося шороха. Утром с трудом встал на ноги и стал карабкаться вниз.
Надежды добраться самостоятельно до Перевалки не было. Барбра был в горах лишь пару раз и не дальше Кремниевой Шахты, а с проводником они шли южнее и явно дальше забрались. Но и сидеть и ждать, пока вернуться Сталлеровские ублюдки, тоже смысла не было. Надежда же повстречать кого по дороге была, хотя и слабая.
Спустя пару часов, чудом удержавшись на склоне, Барбра понял – не дойдет. По голове словно кто молотом бил, в глазах мутилось, ноги подкашивались. А когда в груди заколотило и забилось, Барбра впервые понял, что означает – сердце из груди выпрыгивает.
Кое-как поднявшись на ноги, он упрямо потащился вниз. Найдет он кого или нет, а оставаться здесь было нельзя. Ушлый мерзавец не зря завел его наверх: непривычному человеку, да еще и без воды, горной болезни не вынести. А значит, надо спускаться вниз, хоть как. И Барбра брел вниз, карабкаясь через валуны, съезжая по осыпавшейся каменной крошке и проклиная и Сталлера, и Черного, и Песчаную Деву, и Юпитер.
Свалившись в очередной раз, он скатился в трещину между камнями и едва не застрял, а когда попытался подняться – не смог встать. Оставалось только ползти на карачках.
Барбра подумал, что можно еще устроить обвал: подкопать вон тот нехилый камушек на краю, чтоб тот рухнул погромче, и подождать – авось кто берет по тропе навстречу, если это тропа, и решит прибить ублюдка, устроившего обвал. Однако сделать этого не смог: когда Барбра дополз до камня, сил не осталось даже на то, чтобы вытащить лопатку, и он то ли заснул от слабости, то ли сознание потерял.
А теперь вот лежит опять в пещере с респиратором на морде. И кажется, что даже помнит, как его куда-то волокли.
Вопрос этот выяснился немедленно: кто-то подошел, на миг закрыв собой свет, наклонился и стянул с него респиратор. Барбра решил было сделать вид, что он еще в несознанке, но мужик видать его шевеления заметил:
- Живи, - и, не дождавшись ответа, вытащил из-за пояса флягу с водой, а потом отвинтил с нее пробку и приложил к губам.
Вода – теплая, несвежая, благословенная и святая вода, полилась ему в рот. И Барбра, зажмурившись от удовольствия, едва не глотнул, но мужик отнял флягу, а Барбра тщательно прополоскал рот и выплюнул драгоценную влагу. Вернее слил со рта, чтобы размазать по лицу.
Руки оказались несвязанными. Мужик кивнул сам себе и приложил флягу снова. Барбра сделал два маленьких глотка, долго удерживая воду во рту и глотая так осторожно, словно давешняя граната таки разорвала ему желудок.
Желудок был на месте, но Барбре показалось, что вода до него не добралась, полностью впитавшись в гортань. Третий глоток, однако, точно оказался в нужном месте, потому что тошнота тут же поднялась до горла, но стихла и Барбра, наконец, смог сделать несколько полноценных глотков.
Мужик флагу убрал, завинтил крышкой и оставил возле его руки.
- Ну-ну, - и ушел к свету.
Барбра смотрел в потолок и ничего не думал. Вода омывала его изнутри, а рядом с ним лежала початая фляга, и он мог в любую секунду выпить еще. Что он и сделал через пару минут, а потом еще и еще, пока не почувствовал настоящий вкус воды – теплой и несвежей.
Мужик шел не с Перевалки, значит, по идее, шахтер или кто из торговой братии. Если последний, то его, Барбру должен знать. А он, Барбра, водит караваны по пустыне, а не в горы, так что врать надо аккуратно.
Барбар приподнялся. Ребра и правую руку тут же обдало болью, а голова закружилась. Выматерившись про себя, он все-таки сел и осмотрелся.
Смотреть было не на что: он лежал в закутке за крупным камнем, а в центре маленькой пещерки горел фонарь. И мужик грел на стержне консервы, от которой шел охранительный запах и который он почему-то почуял только сейчас. И от запаха в желудке снова все скрутилось, но теперь уже от голода.
- Давно идешь? – поинтересовался мужик.
Барбра хмуро посмотрел ему в спину – повернуться мужик, так и не повернулся, но отвечал вежливо: как–никак тот ему жизнь спас.
- Живи, хозяин, - Барбра решил повременить с представлением себя не зная кому и ответить только на заданный вопрос, - нет. Без харча только 2 суток.
Мужик кивнул:
- Тогда садись.
Приглашать дважды Барбру не пришлось. Осторожно встав и убедившись, что отделался только ребрами и рукой, он не спеша подошел к мужику – а тот все равно не повернулся, и, обойдя его слева, уселся перед контейнером.
На шахтера мужик похож не был. Хуже того, он и на пустынника похож не был: не обветренная и не сожженная кожа, только загорелая до черноты, стриженные недавно волосы, мягкие как у малолетки, да и говор нездешний. Однако ж пить ему давал правильно, консервы греть умеет и здоровается правильно.
Одежда на мужике тоже была правильная, да толку-то с этого. Барбра принял предложенную ложку, аккуратно черпнул густого варева а, положив в рот, чуть не застонал от удовольствия. Хороша похлебка, видать из офицерского пайка.
Мужик сделал жест рукой, вроде как предлагая не стесняться, и Барбра налегает на еду. Приветливый «хозяин» ел, однако, без особой охоты, из чего следовало, что делать большие перерывы между обедом и следующим обедом ему не приходилось.
Утолив первый голод, Барбра огляделся повнимательнее: оружия в поле видимости не было, перед мужиком только фонарь и лежал. И под фуфайкой ничего объемного у него не было. Барбра невольно оглянулся назад, чтобы убедиться: кислорода в пещере не было.
Мужик вроде как внимания не обратил, даже позу не переменил, и от этого Барбре и еда стала не в радость. Он стал прислушиваться: не слышно ли за пещерой каких звуков, однако и тут не обломилось: тишь стояла как в великую сушь.
В какой-то момент Барбре до смерти захотелось проверить на месте ли его амулет из заговоренной кости: по всем прикидкам выходило что попал он в гости не к кому-нибудь, а к Черному Горцу, а последний за то что путников от жажды спасал, требовал от них крови. И вроде как немного, да только жили потом все равно недолго. Однако подумав, Барбра решил, что респиратор Черному Горцу точно не нужен, а, значит, столкнулся он с кем-то еще – пореальней и поопасней.
- Наелся? – равнодушно спросил мужик, и Барбра кивнул, усмехнувшись как можно шире.
- Не то слово. Прям как родился заново, - в подтверждении своих слов, Барбра потянулся и невзначай накинул полу фуфайки на валяющийся рядом острый осколок.
- Чтобы родиться заново, сначала надо умереть, - мужик аккуратно наливает воду в контейнер, полоскает его и выпивает. Барбра плюется про себя: вот же ж, по всему виду не наш, а повадки нашенские.
- Спать будем.
- Да я и так уже продрых хрен знает сколько. С утра иду, не помню ни куда, ни как. Где мы хоть?
Мужик хмыкнул, но ответил:
- В ущелье навигаторов. До поселка Второго Завода три дня пути.
Как и следовало ожидать, географические данные ничего полезного Барбре дать не смогли.
- Рагон задери, а до Перевалки-то это сколько?
Мужик снова хмыкнул.
- Далеко же тебя носило, что ты не знаешь.
- О чем?
- О том, что Перевалку сожгли.
Столбы огненные он как раз видел, с этого все дерьмо и началось. Но говорить все, что знаешь, всегда глупо.
- Не знаю. Вот дерьмо!
Барбра сел, размахивая руками, выматерился. Осколок ощущался совсем рядом с бедром и прикинув, Барбра решил, что успеет его вытащить и применить, если что, а пока продолжил изображать убитую горем крысу.
- Вот дерьмо! Да кому на хрен это теперь-то надо!!!
Мужик, как ни странно ответил сразу:
- Черному.
- Чего? – от неожиданности Барбра сел чересчур прямо и камень стал виден. – Черному? Да на хрен?
- Чтобы стать единственным Голосом в пустыне.
Барбра открыл рот, выругался и решил спрашивать дальше поосторожнее.
- На фиг? Где тот Черный, а где Перевалка.
- И тем не менее, - видимо, сообразив, что собеседник такого изысканного оборота не поймет, мужик стал объяснять, - Черный начал войну еще весной. Подмял старый город, Белую Базу. А теперь и сюда добрался.
- Э-э-э... рагон тебя затрахай!
Барбра неожиданно понял, что нежданно-негаданно набрел на кого-то из крупных шишек в Сталлеровском лагере. Хрен его знает, что это за мужик, однако ж говорит круче, чем то, что он на Перевалке слышал.
- Быть того не может.
- Почему? - интонация у мужика заинтересованная, как если бы ему и впрямь было интересно, с чего так Барбра решил. А так как сам Барбра еще не определился о чем врать, а о чем правду говорить, пришлось выкручиваться.
- Да на хрен? Это пустыня. Ничего не растет и никто не живет. И воздух есть только по милости Юпитер. На хрен? С этого кредиты не получишь.
Мужик неопределенно хмыкает, глядя на него с явным интересом. Барбра отчетливо понимает, что выдал себя. Обычный пустынник кредиты редко видит и жизнь свою привык мерять по менной торговле. Да и к тому что на местах бугры управляют и сынком или бугром заделаться, значит, жизнь свою улучшить, тоже привыкли. А вот о том, что связаны все эти поселения, озы, лежки и контрабандисты кредитами, и на выгоде последних и существует пустыня, задумываются немногие. Так что если мужик не дурак, а не похож, он понял, что имеет дело с бывалой крысой или купцом.
- Кредиты, знаешь, можно разными способами получить.
Барбра сплевывает со всем презрением:
- Здесь только с того можно кредиты получить, что караван назад принесет. Нет караванов - ни хрена нет.
Мужик кивает, будто бы соглашаясь, а потом говорит:
- Здесь еще люди есть. За них тоже можно получить кредиты.
- Тю! Люди! Кому мы на хрен надо?
Бабра удивлен вполне искренне. Баечки про желание Юпитер вернуть пустынников в Церес и превратить в роботов, популярны среди молодого пополнения. Остальные быстро убеждаются в совершенном равнодушии официальной и неофициальной Танагуры к собственному существованию.
- Юпитер, - спокойно говорит мужик, и Барбра аж головой крутит от возмущения. Он что, так на малолетку похож?
- Мужик, слышь, ты мне кончено жизнь спас, но в такую байду я перестал верить лет так 15 назад.
Мужика недоверие Барбры не трогает.
- И зря, - он молча ждет, пока Барбра цветисто объясняет, что и как он думает о таких идеях, и продолжает таким же спокойным размеренным голосом.
- В Цересе сейчас ой какие веселые дела идут. Пацанов прям в Гардин программируют, а тех что повзрослее, приглашают на работу. Но чтобы получить работу, надо согласиться на программирование.
- Да какой придурок на это клюнет? - Барбра недоверчиво щурится, чувствуя как начинает сосать под ложечкой. Такую байку он слышит постоянно, однако в отличие от сказки о великом песчаном Царстве, в нее он верит. Тем более, что весной что-то такое слышал.
- Такой, какой сидит в городе и получает жратву по соцпайкам, а на выпивку зарабатывает, таская карточки?
Барбра сплевывает, выражая общее для всех пустынников презрение к жителям Цереса, однако соглашаться не спешит.
- Одно дело - соцпаек получать, а другое - в гребенного андроида превратиться.
- Согласен, - неожиданно говорит мужик и добавляет, - да только сначала приглашали, а теперь уже в шею гонят.
- Дерьмо, - Барбра покинул Танагуру больше 4 месяца назад, но среди массы слухов и баек, бродящих тогда по Цересу самой известной была байка об космодромах в пустыне, на строительство которых и собираются загонять тех, кто сдуру согласится. Про «гнать в шею» на великую стройку века неграждан Амой речь не шла.
- А ты в Цересе давно был?
- Весной, - Барбра решает не морочить себе голову лишней ложью, - с караваном ушел и больше ничего не слыхал.
Мужик кивает, вытаскивает фляжку из пояса - маленькую, не для воды, и отпивает глоток.
- Будешь?
Барбра догадывается, что во фляжке самогон и кивает: какой ж пустынник откажется. Во фляжке оказалась даже что-то получше: огненная чистая влага, чуть пахнущая свежим хлебом. Отпив, Барбра зажмуривается, мотает головой, крякает - знатное угощение.
- Крепка родимая.
Мужик забирает флягу и продолжает:
- Программа действует уже месяцев 5. А с месяц назад тех, кто на пункты не идет, стали выгонять из района. На Соленом Побережье сейчас народу в 2 раза больше, потому что с Цереса туда сначала бегут.
- Гонишь, - недоверчиво тянет Барбра. На самом деле на правду очень даже похоже. До Соленого Побережья в смысле районов, где люди живут, добраться можно и по пустыне, и по берегу, а еще лучше и быстрее - по морю. А в старую Танагуру добираться только пехом и только с караваном можно. Отчего с той стороны моря Юпитер бдит за перемещением, а с другой не бдит, знает только сама кремниевая сука.
Однако ж добрые люди этим пользуются. Другое дело, что не от Юпитер туда бегут.
- Гонишь, - повторяет Барбра, - кому на хрен это надо.
Мужик усмехается. Усмешка у него не танагурская, аж ни разу - оскал как у рагона, с каким на серьезное дело ходят, а не туфту неведомому пустыннику гонят. И Барбра снова поправляет полу фуфайки, чтобы скрыть поблескивающий осколок.
- Юпитер. Может ты в Цересе давно был или слухи мимо ушей пропускал, однако про федеральских да космодромы в пустыне должен был слышать.
- Тю! - Барбра взмахивает рукой с некоторой расслабленностью, чтобы показать как сильно воздействовала на него хорошая водка, - Тю! Да такую байду каждый год кто-то гонит.
- Точняк. Да только не всегда это гониво.
- Гониво, - убежденно произносит Барбра, как на грех вспомнивший, как пять лет назад в Цересе завелась какая-то верующая миссия от кого-то там и типа продолжения Гардиан пыталась устроить для малолеток выпустившихся. И федеральские их поддерживали, знамо дело. Миссию ту разнесли через какое-то время, даркмены вылавливали банду Битюга всерьез, немало народу побили, но такие нашли всех. И слушок тогда шел от людей верных, что оружие на руках у битюговцев было и было оно федеральское, и взяли они его не на Танагуре, а в самой же миссии.
Темное короче дело было, но с сильным федеральским душком.
- Гониво, говоришь, - задумчиво повторяет мужик, - тогда вот над чем покумекай. В позапрошлом годе военные прижали чуть ли не всех кочевников, пустыню на 10 ярдов вглубь перелопатили. Если бы было здесь хоть что-то - все сожгли бы без следа.
Барбра кивает. Было бы - сожгли бы, правда, в пустыне ничего и не было. В горах, да у Электрического Лиса - что-то и сейчас есть.
- А теперь снова слухи про космодромы гонят. И про то, что их строят.
- Ну и че?
- Это не слухи. Первые рабочие отряды туда уже собрали. Так что вопрос с Цересом решен кардинально.
- Чего?
- Оставят тех, кто Гардиан обслуживает, а остальных отправят в пустыню. Они ж теперь типа полуграждане.
- На хрен, - Барбра едва рот не открывает от изумления. Мало с него того, что в Старой Танагуре зимой наслушался, так еще и здесь байки одна другой краше.
- На хрен?! Здесь же чтоб построить что-то над под землю ползти. Здесь же все песок жрет!
- Точняк, - подтверждает мужик, - все песок жрет, кроме людей. Потому и нужны люди, а не дроиды или машины. Стоят люди дешево. А те что с Цереса да пустынники так вообще бесплатно.
- Гониво, - отрезает Барбра, чувствуя как по груди бежит холодок. Потому что вот это уже на правду похоже. Потому что в картинку той х****и что сейчас творится, эта правда очень даже хорошо укладывается.
Сначала вояки зачищают пустыню от кочевников, чтоб не париться с нападениями. Потом соцслужбы чего-то там такое делают с монгрелами в Цересе. А потом кто-то в пустыне становится главным и следит за стройками.
А что делать дальше со строителями - не вопрос, в пустыне долго не живут.
Другое дело, что Черный на такое дерьмо не подпишется, это уж Барбра точно знает.
- Как знаешь.
Барбра, уже и рот открывший противоречить и спорить, так с открытым ртом и застывает. Мужик же задумчиво покрутив фляжку в руке, прячет под фуфайку и говорит.
- Ладно. Спать давай, - и, не ожидая ответа от Барбары, стелет нанапору. А улегшись, удивляется:
- А ты что? Всю ночь на стреме будешь?
- А че? Так и ляжем без дозорных? Надо ж следить.
Мужик зевает безмятежно.
- Не надо. «Сторож» на входе, а если кто по тропе пойдет - услышим.
Барбра, плюнув в сердцах, топает к своему куску нанопоры и ругается про себя. Узнал, блядь, называется, расспросил. Даже имени не спросил.
- Слышь, мужик, а ты кто? И откуда вообще знаешь?
В ответ гаснет фонарь, и Барбра, выругавшись, закутывается поплотнее. Но ответ все же слышит.
- Я убийца блонди.
- Чего?
- Убийца блонди.