Уважаемые господа ПЧ. Если кто-нибудь согласиться отбетить этот текст, я буду ему крайне благодарна.
читать дальшеАшис сидит в позе лотоса и сосредоточено смотрит в окно. Впечатляющее зрелище. Кислота замирает на пороге еще раз, чутко прослушивая матрицу мальчишки. Конечно, он сканировал Ашиса еще на пороге дома, почему собственно и поспешил к мелкому. Конечно, он понимает, что столь несущественное разница как десяток метров расстояния не может исказить картину энергетических потоков, но он – параноик, перестраховщик, Фома неверующий и псикинетик на грани инициации третьего порога. К тому же, в отличие от большинства своих сокурсников по «Нарцисс» Кислота наделен богатой фантазией, поэтому, например, такая версия, как затемнение настоящего состояния энергоматрицы предыдущим или будущим фантомом, не кажется ему чрезмерной.
Телекинетик неподвижен и погружен в транс. Медитативный, судя по характеристикам. Сведения о блокировке пирокинеза, как нельзя кстати, объясняет, почему восстановление Ашиса так сильно отличается от процесса регенерации Маара. Эти же сведения дают основание думать, что результаты восстановления тоже… будут достойны удивления.
Кислота осторожно приближается к мальчишке, наклоняется, разглядывая его лицо. Следы от ожогов ужасны, но в основном покрывают шею и часть груди, там, где ему пришлось отделять прикипевшую ткань от кожи. Ровное небольшое пятно на нижней челюсти лица не уродует, а рот еще вполне может восстановиться. Глаза… ну что ж. глаза мальчишка потерял. Но это не означает, что Ашис перестал видеть.
Кислота подходит к окну, замирает, глядя во двор. Обычный запущенный цересский двор, где между переполнениями мусорниками, мигающими рекламными консолями и телами пьяных утром вполне можно найти и труп. Правда, «их» двор почище, как ни как здесь приличная банда живет и мертвецы тут пока не появляются, но все равно зрелище безынтересное: серый, раздолбанный асфальт с одной лентой нового покрытия – для их гаража, - соседнее здание, по вечерам освещенное пляшущими рисунками лозунгов, и кусок неба неуверенно-голубого цвета. Впрочем, в Танагуре нельзя увидеть нормальное небо.
Кислота кладет ладонь на стекло - обычное, слабо тонированное стекло, одинарный стеклопакет, чувствует ровную гладкую поверхность. В отличие от своего двойника, Рики во сне, он совершенно точно знает, как можно заставить руку пройти сквозь стекло. В отличие от себя, двойника, Рики во сне, он собирается это продемонстрировать.
Он видит перед глазами белые вспышки: они не слепят глаза, они кажутся прозрачными, он видит сквозь них окно и дом напротив, он знает, что это – визуальное отображение диссоциации времени. Он решает, что это удачный термин для обозначения процесса. Время распадается: на ту форму энергии, которую он может ощутить, на то, что он почувствовать не может, и на что-то еще. Это что-то еще и есть признак целого времени, времени-процесса, времени-волны. Точнее он не понимает. Но и этого слабого представления достаточно, чтобы стекло не взорвалось осколками и не растворилось в небытие, а осторожно разошлось под прикосновением. Непонятно куда при этом девается собственно материя на физическом, корпускулентном плане, но он никогда и не был знатоком квантовой физики. Глазами он видит как его рука – живая и здоровая – проходит сквозь стекло. Синхронизация вполне достаточная, чтобы никаких дополнительных эффектов, в виде расплавленного стекла или крошева не возникало. Как интересно это видит Ашис? А он видит, Кислота это понимает.
Удивление, такое чистое и ясное, как будто это первое, что мелкий увидел на свете. Кислота медленно двигает рукой, туда обратно, движение сопровождается прозрачными ментальными вспышками и щекоткой, где-то в районе затылка – как если бы это движение происходило одновременно и в его собственной голове, как если бы что-то тянули в разные стороны, заставляя это что-то прыгать: туда обратно, туда обратно. Это забавно. Это настолько забавно и удивительно, что на какое-то время, относительно комнаты, а не относительно стекла, он напрочь забывает о мелком и о том, что хотел объяснить телекинетику. Пока последний не вздыхает глубоко и восторженно, и к удивлению не примешивается надежда.
О нет, этот парень вовсе не хочет умирать.
Кислота вытаскивает руку из окна. На стекле остается мутное неправильного очертания пятно. По-видимому, очень скоро стекло придется менять. Еще одно неуловимое мгновение вспышки скользят и затухают под веками, время, то нечто, что составляет его самую нужную для человека сущность, прыгает туда обратно. Кислота поворачивается к Ашису, улыбается, не открывая глаз. Ему кажется, что он видит мелкого, видит, как тот улыбается в ответ. Он уверен, что так оно и есть.
Потом Кислота открывает глаза и говорит:
- Мы давно не те, кем нас считают, мелкий. Ты, и я, и Эйр - мы все можем намного больше. И я намерен взять все то, что хочу.
Итак, что же нам делать со Странником, желающим странного? Как поступить с двойным или даже тройным шпионом, который в довершение всего пытается вступить в контакт по личным причинам? Как влезть в это дело с минимальными потерями для шкуры?
А потери будут, обязательно. Протаскавшись за на диво резвым дядечкой почти всю ночь, Кислота довел его до «дома» - довольно жуткой хибары, чудом удерживающейся на берегу бывшего водостока и поздравил себя с тем, что влез в историю долгую и бесперспективную. Странник сегодня был чуден, Странник был в ударе, он таскался по барам всю ночь и через раз устраивал представление: то заделается ди-джеем на допотопной установке, то начнет вещать об оружие, спрятанном под Дана Бан, то похабные стишки зачитывает, так что народ угорает, то сидит тихо, как мышь и улыбается, пьяно и счастливо. Не знай Кислота точно, что никакими ментальными способностями дядька не наделен – поверил бы, что его ведут. Или что он сам увязался за своим «кормящимся» коллегой.
Однако, здравый смысл подсказывал другое: Странник или действительно сегодня был немного не в себе, или автоматически, как следует настоящему, от Бога, шпиону зачищал за собой следы. В нескольких баров к нему подходили какие-то люди, что само по себе никаких подозрений не вызывало. Странник их не слушал, болтаясь на своей волне, так что мысль об оперативной работе отпадала. Оставалось либо ждать дальнейших телодвижений, либо спровоцировать.
Кислота выбрал третий вариант: дождавшись утреннего выхода Странника – выход случился только через двое суток. Странник безбожно квасил в свое удовольствие – Кислота набрал кучу мелких, явно часто используемых предметов, сгрузил все это Маару, а сам отправился следить за объектом. Вызывать подозрения он не хотел и рассчитывал, что Эйр успеет поработать над предметами обихода, а он – вернуть их на место, до того счастливого времени, когда Странник вернутся ночевать. Получилось… почти.
Сначала Странник вполне предсказуемо пошел искать ближайший бар. После двухсуточного веселья похмелье у него должно было быть изрядным и обеспечить, по идее, достаточно долгим сроком пребывания в питейных заведениях. Однако, организм у дядьки оказался железный и после двух рюмок, Странник, вполне бодрый, побежал в маркет за едой и куревом, после чего явно собрался вернуться на «хату». Кислоте стало обидно за бездарно потерянное время, он оглушил первого попавшегося придурка на байке, вылетел на улицу и сбил бедного старика с ног.
Железный организм Странника не подвел. Конечно, растяжение связок – не самая приятная часть утра, но могло быть и хуже. Кислота отметил насколько хорошо успел сгруппироваться дядька и насколько отменная у того реакция, так что с относительно спокойной душой, отволок машину обратно, опять оглушил хозяина байка – не понял человек его благородного порыва – и ближайшие два часа таскался за следами своего объекта, переполненного эмоциями: гнев, досада, злость на идиота-водителя, злость на идиота-врача, удовлетворение, с которым объект довел до белого каления местного медика и настороженность. Последнее Кислоту почти восхитило: силен мужик.
Когда Странник отправился заедать огорчения в бар, Кислота позвонил Маару и велел немедленно привезти вещи обратно. Была мысль устроить из имущества Странника художественный беспорядок, но поколебавшись, Кислота решил отложить столь откровенное заявление о намерениях.
Эйр была… задумчива.
- Мы не можем позволить себе связаться с этим человеком.
- Все так плохо?
- Нет. Он действительно работает сразу на несколько... служб. В том числе и на инопланетные разведки. Не активный, и не резидент, скорее «вольный охотник»: поддерживает взаимовыгодные контакты с теми, кто платит, с теми, кто обеспечивает ему прикрытие и с амойской СБ, разумеется. Я склонна думать, что этот человек выполняет разовые акции, за исключением того дела, которым он занят в Церес.
Кислота не видит своего отражения в каком-нибудь зеркале, но уверен, что глаза у него загорелись. Прикрытие? Чье? Ответ на этот вопрос стоит всей Танагуры!
Эйр слабо улыбается, говорит совсем тихо:
- «Гардиан».
- Ха!
- Он наблюдает за «Гардиан».
читать дальше
Первым новичка приводит Люк. Кислоте это не кажется удивительным, свойственная монгрелу легкость нрава и беззаботно-пофигистское отношение к жизни делает его привлекательным для людей отчаявшихся, пьяных, доверчивых и, как выяснилось, странных. Он по-прежнему способен выслушать любой бред с легкой улыбочкой на устах , угостить стаутом похмельного бедолагу и взвалить ремонт своего байка на плечи первому попавшемуся дружку. Пару раз после такого выражения доверия Люк оставался без байка. Однако оптимизма не утеривал и вскоре обзаводился очередной машиной.
К чести Люка, его поведение ничуть не изменилось с тех пор, как Кислота захватил бразды правления. Кислота считает это признаком цельности и независимости натуры и всерьез раздумывает над его кандидатурой. Как уже упоминалось, он предпочитает работать с людьми порядочными и достойными – это гораздо надежнее.
Мелкий – да, действительно мелкий, от горшка – два вершка – смотрит на парней, собравшихся на кухне. Собрались почти все, комната переполнена людьми, и такая толпа явно пугает мальчишку. Страх такой яркий, что, кажется, слышно как бьется сердечко пацаненка. Как успевает отметить Кислота – страх уже не чистый.
- Ну вот, это Марк. Свалил пару дней назад, успел вляпаться немножко – придурки из "Джинкс" его слегка порезали, - Люк разворачивает пацана спиной, теперь становится видно, что куртка на мальце держится на честном слове и рубашка под ней тоже висит клочьями и заляпана кровью. Не иначе как Люк сомневался в согласие своей банды и решил надавить на жалость. Разумно.
- А ты его геройски спас, - фыркает Чен, отпивая стаут, Глок равнодушно отворачивается, Норрис неуверенно улыбается, - ну и придурок.
- Да ладно. Сам давно такой был?
Чен злится, неожиданно сильно, отворачивается, цедя сквозь зубы.
- Гребанный придурок.
Маар молча встает, выходит в другую комнату. Назад возвращается с картонной коробкой полной полезных медицинских приспособлений. Невыразительно говорит, не глядя на пацана:
- Пошли. В ванной вымоешься, я тебя перевяжу.
Глок вскидывает вопросительный взгляд на Кислоту, тот молчит. Чен раздраженно вскакивает на ноги:
- Какого черта? На хрен нам мальки?
От его возгласа пацан, подталкиваемый рукой Маара, замирает, втягивает голову в плечи. Маар сильнее сжимает плечо пацана и твердо говорит:
- Топай давай. И не дергайся.
Кислота провожает мальчишек безмятежным взглядом, закидывает скрещенные руки за голову, усмехается Чену – лениво и немного насмешливо:
- Пригодится.
- Таких пацанов после каждого выпуска – пруд пруди. На хрен он нужен?
Кислота молчит. Все присутствующие здесь, каждый в свое время и по разным причинам, присоединились к банде малолеток: кто от отчаяния, потому что старшие неизменно гоняли их, третировали или насиловали; кто из желания тоже чего-то добиться, отстоять независимость: кто в надежде получить защиту, действительно по-детски, наивно поверив, что толпа подростков может вершить дела наравне со взрослыми. Конечно, они все должны были проиграть, они все должны были стать жертвой первой настоящей разборки, они все должны были умереть так, как умирали все остальные дети, юноши и мужчины Церес, день за днем превращаясь в равнодушных, нечистоплотных, больных алкоголиков, давно не видящих ничего за банкой стаута или порцией дешевой затяжки. Так жили тут все, так живут все. Но им выпал шанс, один на миллион, наверное, оказаться рядом с Рики, идти за Рики, и это удерживало в них человеческое, это давало им достоинство на протяжении тех двух лет, пока Рики оставался лидером «Бизонов».
Они до сих пор больше люди, чем все остальные только потому, что Рики был их вожаком. Больше – духовным лидером, сенсеем, аватарой и носителем божественного духа Варджры. Иногда Кислота искренне сожалеет, что не познакомился со своей загадочной копией при жизни.
И когда пауза заканчивается, Кислота говорит:
- Нам – не нужен. Это мы ему нужны.
Ашис тренируется. Для этого Кислота отвез его к границе района, почти за черту города. Когда-то это была промышленная зона, но здания здесь разрушены и разграблены так давно и основательно, что шанс нарваться на любопытных минимален.
Горло у мелкого зажило просто прекрасно, ожоги зарубцевались, глаза закрыты повязкой. Пока что Ашис пользуется приемами лоцирования – они не отнимают много энергии и помогают создать некоторое представление об окружающем.
Кислота оставляет телекинетика изучать развалины транспортного цеха, а сам отправляется на разведку. Если бы его кто-нибудь предложил выбрать свой тотем или животное для герба он бы непременно выбрал мангуста и носил бы на шее варварское ожерелье из ядовитых клыков самолично убитых змей.
Фабрика, судя по всему по производству химволокна, не содержит ничего интересного: он обнаружил пару скелетов в запертом крошечном бункере - что интересно они здесь делали, спасались что ли? – пару тайников с травкой, еще какие-то непонятные загашники, где в коробочках с разными узорами хранилось множество мелкой рухляди: керамические плитки, стопки документов на неизвестном ему языке, инструкции, и тонкие куски ткани с вышитыми иероглифами, на поверку оказавшимися той же кремнийорганикой только очень тонко сделанным – не иначе как знамена. Еще на территории обнаружились: два байка, один почти целый, а второй со следами вмешательства во внутренние дела двигателя, очень старая тачка, множество следов жизнедеятельности, небольшая кучка костей - некоторые из них Кислота отнес к человеческим - и одна занятая сексом однополая парочка.
Парочка занимается любовью на куче старого тряпья в довольно экстремальной позе, а главное – в опасной близости от провала в полу. Судя по разбросанной вокруг одежде, неплохому аромату одеколона и пролитой на пол спиртосодержащей жидкости, любовники являются гражданами, решившими внести разнообразие в скучную семейную жизнь.
Кислота подумал, что менее свободного от посетителей места, ему еще никогда не удавалось выбрать. Как-то не учел он фактор сексуальной привлекательности заброшенных развалин. Однако поверить в то, что нормальные благополучные граждане рискнут сунуться в Цересс, искать места для занятий любовью самостоятельно и предварительно хакнув свой ЛИНк, он ни как не мог. А значит, имеет место налаженный бизнес для желающих «почувствовать остроту жизни на ее пике».
Сопровождающий обнаружился в ближайшем переулке: несколько далековато от объектов, что объяснялось важной и достойной причиной – пил человек горькую, закусывая, в смысле, занюхивая антиникотиновой пастой, бросив на произвол судьбы и своих подопечных и свой бизнес. Очень не профессионально.
Кислота возвращается к Ашису. Мелкий аккуратно левитирует в воздухе несколько контейнеров и кусков арматуры – предметы одинаковые и примерно одинаковой массы – второй уровень. Кислота отмечает автоматически, что Ашис начал тренировки по учебной схеме, как поступил бы в школе под присмотром дотошного инструктора. Внезапно выявленный педантизм мелкого ему импонирует.
Он ждет, пока Ашис опустит предметы на землю и повернется к нему лицом и говорит:
- Мелкий, у тебя есть зрители.
Мальчишка молча ждет, Кислота думает… думает совсем пустую мысль о том, как он выглядит сейчас для Ашиса, на что это похоже: воспринимать предметы не визуально, а с помощью силовых сигналов, как сочетание различных масс – чертовски интересно.
- Ты можешь сделать вот что?…
В пылу своего занятия парочка довольно долго не обращает внимания на повторяющиеся негромкие звуки, пока они не становятся слишком громкими. Тот, кто занимает позицию семе, в конце концов, отрывается от партнера, приподнимается и оглядывается вокруг. Видит он мало что, освещения в развалинах нет, пара фонариков, которые они оставили лежащими на полу, кроме этого пола ничего не освещают. Звук не громкий, но основательный, как если бы двигалось что-то тяжелое. И определенно это что-то приближалось.
- Что там? Клайв?
- Не знаю. Звук какой-то
- Да ну его. Кла-айв…
- Это двигается сюда.
- Кла-айв.
Но звук действительно становится все громче, обрастает подробностями: сначала звук был глухой, потом появляется сопровождение из скрежета и дребезжанья, как если бы нечто сначала двигалось по земле, а потом стало перемещаться по металлическим покрытиям.
Теперь уже и второй партнер думать забыл о сексе. Церес, заброшенная фабрика, охранник бюро, которому они сами подкинули кредитов, чтобы он держался от них подальше, нет освещения, нет людей вокруг – все это как-то сразу становится таким очевидным, таким явным, что страх, та адреналиновая добавка, ради которой парочка и согласилась на этот секс-тур, превращается в страх настоящий. Они оба начинают искать одежду, одежда не находится, они хватают фонарики, путаясь и мешая друг другу, натягивают штаны. Звук все ближе, разыскивать что-то еще из одежды кажется лишним: один из них подбирает куртку, второй поскальзывается на разлитом вине, фонарик летит в провал в полу, первый дергает его за руку, второй с трудом подымается, они ругаются - и тут звук исчезает.
Стоит полная абсолютная тишина, которая только и бывает в заброшенных неживых помещениях, когда что-то прекращается. Мужчины стоят, вцепившись друг в друга, страх давно перешел в ужас, и только воспоминание о провалах в полу заставляет их идти осторожно, вернее не идти, а сделать несколько шагов. Один из них подымает фонарик, чтобы осветить большую площадь, и в тот же момент матово поблескивающая металлическая колонна в два метра высотой, с утолщением наверху и двумя полушариями внизу шагает на них из темноты.
«Колонна» приподымается сантиметров на 40, передвигается в воздухе и опускается на пол с тяжелым гулом, останавливается, чуть качнувшись, и замирает. Скрежет порождает соприкосновение полушарий с полом. Потом делает второй шаг, и третий, и только тогда страх срывает любовников с места и они с диким воплями: «Член Юпитера» - несутся в сторону пролома в стене. Крики их полностью заглушает звук еще одного шага колонны и громкий хохот Кислоты, и раздаются еще долго: по-видимому орать парочка не переставала, пока не добралась до своей машины.
Страх был хорош – искренний, яркий, очень заразительный. Кислота тут же предлагает порцию энергии Ашису, мелкий соглашается и, хотя в согласии нет ничего удивительного, Кислота ощущает его скрытое значение. Чем-то вся эта история, с тренировкой на заброшенном заводе, совместными действиями, неуловимо напоминает принесение клятвы вассала своему сюзерену.
Гай удивлен. Настолько сильно удивлен, что оставляет свое полудобровольное затворничество и спускается на кухню. Сам по себе новичок не интересен, Рики всяких таскал в свое время, и то, что именно Люк привел новенького – его тоже нисколько не удивляет. Его удивляет то, что Кислота решился воссоздать славу «Бизонов» как покровителя новичков.
Гай считает, что в отличие от Рики нынешний лидер имеет какой-то корыстный интерес в этой затее. Он прав, хотя причину видит неверную: Кислота не заинтересован в появлении новых членов команды преданных лично ему.
- О, глянь-те кто пришел.
- Ха! Наша спящая красавица явилась.
- Привет, Гай, - застенчиво улыбается Норрис и сразу же стреляет глазами в сторону Эйр, пытаясь узнать ее реакцию.
Бесполезно, прочитать что-либо по лицу Эйр невозможно. Она смотрит на Гая прозрачными глазами цвета апрельского льда, приподымает уголки губ, обозначая улыбку. Она очень красива, без разницы парень это или девушка, хотя Гай знает, что Эйр – женщина. Она просто очень красива.
Она отвратительна Гаю вся целиком, вместе со своей красотой, непонятностью и отрешенностью. Иногда она кажется ему чем-то еще более мерзким, чем Кислота.
- А у нас новенький-зелененький. Только что с Гардиан, Джинкс его только малехо пощипали.
Новенький подымает на Гая глаза: взгляд у него затравленный, уши и щеки пылают, наверняка Чен отпустил ни одну шутку по его поводу. Рядом с ним сидит Маар, своими темными огромными глазами больно напоминающий Гаю Рики маленького, времен интерната. Маар допивает суп из стаканчика, аккуратно ставит стакан на стол и кладет руку на плечо пацана. Тот вздрагивает, но потом сразу успокаивается: выпрямляется, подымает голову и глаза у него перестают быть похожими на глаза измученного зверька.
Чен усмехается гаденько.
- Зелененький да шустрый, уже и подружку себе завел.
- Отвали, - равнодушно бросает Маар.
- Да ладно, что мы против, что ли? Правда, Гай?
Теперь и Гаю хочется врезать парню, вместо этого он садится за стол напротив пацана и спрашивает:
- Как зовут?
- Марк.
- Откуда?
- Freedom.
- Давно свалил?
- Две недели назад.
Гай кивает, словно что-то в словах мальчишки подтверждает его предположение. Кивает и опускает голову, задумавшись, поэтому не замечает быстрого внимательного взгляда Эйр.
- Ладно. Поживешь с нами, посмотришь сам. Захочешь – останешься. На этого мудака. – кивает он в сторону Чена. – внимания не обращай. Будет к тебе лезть – скажешь мне…
Он успевает остановиться и не произнести привычное: «Или Рики», хотя Кислота тоже наверняка заступиться за пацана, раз уж решил оставить его в банде. Заминку никто не замечает, и Гай продолжает:
- Правил три: у своих не воровать, своих не закладывать, прикрывать спину, если надо. Облажаешься раз – простим. Два – вылетишь. Понятно?
Пацан кивает. Чен саркастично хмыкает:
- А как на счет: слушаться старших? – и усмехается совсем уж гаденькой улыбкой, - и кого он должен слушаться, а?
- Заткнись, - коротко говорит Люк, отставляя банку со стаутом подальше от края стола.
- А то что? Мне по морде врежешь? Ручонки коротки.
- Заткнись…
- Сейчас посмотрим…
Глок и Люк говорят одновременно и почти одновременно действуют: Люк неожиданно гибким, змеиным движением подымается из-за стола и оказывается рядом с Ченом. Последний успевает вскочить с банкой в руке, но тут между ними вклинивается Глок.
- Отстой парни! Какого хрена? Малолетку не поделили?
Выражение глаз Люка за темными очками не читабельно, взгляд Чена наполнен яростью. Он смотрит на Глока и шипит, плюясь слюной.
- Да на хрен он мне сдался ваш малолетка. Но я не позволю приказывать себе первому попавшемуся ублюдку только потому, что он дружок Гая!
Он поворачивается к Гаю и его глаза горят первородной чистейшей ненавистью.
- Кто ты блядь такой? Раньше хоть дружком вожака был, а теперь кто? Да пошел ты!
Прежде чем Гай успевает ответить, Люк, воспользовавшись удобной позицией, смачно, от души, бьет Чена под дых, а потом ребром ладони по открывшейся шее. Чен коротко стонет, теряет сознание. Глок подхватывает обмякшее тело и аккуратно кладет на стол. Был бы салат, положил бы туда… личиком.
- Вот же придурок, - с досадой говорит Люк, не столько злясь, сколько сожалея, - Надо было сразу вырубить идиота.
А Гай вдруг понимает множество разных вещей.
«Бизоны» приняли Кислоту. Приняли безоговорочно и полно и признают его лидером. И если для Люка и Норриса это ничего не меняет по отношению к Гаю, то для Глока и Чена его статус изменился в худшую сторону и теперь они полагают его рядовым членом банды. Это открытие не вызывает у него ни гнева, ни обиды – только боль. Как быстро, как ловко справился с ними Кислота, как легко повел за собой. Как будто Рики и не было, как будто не было бойни на фабрике и не было его, Гая, обещания сотрудничать в обмен на жизни своих друзей. Как будто никто из них не видит и не понимает, насколько подлый, коварный, безжалостный человек Кислота. Насколько не похож он на Рики и насколько корыстны его действия.
Еще Гай каким-то образом понимает, что из всех членов банды новенький больше всего боится Маара, открыто покровительствующего новенькому и не побоявшемуся вступиться за него. И почему-то именно это оказывается самым болезненным из открытий.
Нельзя оставлять пацана с этим… с человеком Кислоты. «Бизон», его друзья, их дружба – все расползается, разваливается, словно и не было предыдущих трех лет, словно и не было дружбы, такой, какая бывает раз в жизни. Словно они все становятся другими людьми, совсем другими и уже не замечают этого. И Гай снова ловит себя на трусливой, предательской мысли: а не было бы лучше для них всех, если бы он отказался? Если бы Кислота убил тогда Глока и его, а может и вообще всех «Бизонов». Они бы все умерли, но умерли бы прежними, такими, каким он их знал – его друзьями.
- Извини Гай. Ты ж его знаешь: наберется – какое только дерьмо из него не вылазит.
- Да, - соглашается Гай, про себя убежденный в том, что вряд ли Чен выпил сегодня больше одной банки пива. Это просто Люк, не смотря ни на что, все еще остается его другом. Он поворачивается к пацану и повторяет:
- Если что надо, спроси у меня или у Кислоты.
Марк молча кивает, Гаю кажется, что он замечает надежду в его взгляде.
- Пошли. Я тебе покажу наш гараж. Поможешь мне с байком.
Глубокая, напряженная тишина повисает в воздухе. Новенький боится даже шевельнуться, Маар с отстраненным видом рассматривает противоположную стену. И как бы ни был короток этот миг, он успевает осесть в комнате тяжелым густым страхом.
На самом деле они все всё понимают, но не хотят в этом признаваться.
Эйр тянется рукой к невысокой стеклянной посудине посреди стола. Там стоят цветы, целый букет мелких лиловых и желтых цветочков. Она осторожно трогает лепестки, слабо улыбается.
- Иди, Марк. Гая надо слушаться и тебе будет интересно.
Тишина размыкается, поднимается куда-то вверх, прячется – ждет нужного момента, чтобы снова опуститься на людей и придавить их к земле. Эйр говорит не для новенького, она требует от Маара повиновения, и тот послушно отпускает пацана: убирает руку с его плеча и отворачивается к окну.
Гай не испытывает никакой благодарности. Эйр так же как Кислота делает только то, что ей выгодно. Зачем-то они сохраняют его статус, зачем-то имитируют уважение, но это их желание, а не его. Он просто попытается защитить мальчишку.
- Жаль, тебя с нами не было.
-Мм?
- Столько эмоций, столько сил. Хоть решетом собирай.
- Хм…
- Твой Гай попытался оградить новенького от нашего влияния.
С Кислоты мигом слетает сонная истома, он садится. Даже в полутьме комнаты видно как блестят его глаза.
- Да ты что! Ха! – он смеется, закидывая назад голову, потом падает рядом с девушкой – всем телом, не заботясь о том, чтобы не потревожить партнера. Эйр сердито отталкивает его, Кислота хихикает и отбивается. Они возятся несколько минут, сбрасывая нечаянное напряжение, и снова укладываются рядышком. Кислота кладет голову ей на плечо и довольно улыбается.
- Отлично, просто отлично.
- Полагаю, он будет мне мешать.
Кислота фыркает:
- Полагаю, он будет думать, что тебе мешает. Пусть думает. А ты уже работала с мальчишкой?
- Я плохо считываю живое. Без телепата воспоминания можно вытащить только связанные с конкретным событием. А если не знать какое событие, и тем более, не знать какую информацию ищем … результаты будут ничтожные. Нужен телепат.
Кислота морщится. Но отличное настроение все равно сохраняется.
- Роди.
Эйр с преувеличенным ужасом смотрит на него.
- Даже не мечтай.
- Почему? Что тебе стоит? Ай!
читать дальше
Ему снится сон. Эротический блядь.
У него завязаны глаза. Кажется рубашкой: ткань легкая, шершавая, длинные и неровные концы елозят по плечам и груди. Он лежит, раскинув руки и ноги, перед кем-то, кому достаточно сильно доверяет, чтобы позволить такую муть. Этот кто-то прижимается к нему бедром и водит кончиками пальцев по груди и животу. Приятно.
- Эй, сколько можно? – собственный голос кажется ему незнакомым: слишком высокий и тонкий. Кто-то хихикает.
- Потерпи, куда ты вечно спешишь?
- А ты вечно тормозишь, - ворчит он, шевеля кистями рук. Надо полагать это условие игры – его неподвижность. Во всяком случае, он точно не связан.
Кто-то смеется, продолжает дразнить его легкими щекотными прикосновениями. Это терпимо, пока пальцы кого-то не касаются его ребер. Здесь щекотка становится невыносимой, он смеется, фыркает и старается увильнуть от прикосновений.
- Хватит. Хи! Хватит. Отстань!
Кто-то придавливает его ладонью, продолжает щекотать, уже не пальцами, а чем-то тонким и холодным. Ему смешно и почему-то противно. По сравнению с его грудной клеткой ладонь кого-то очень большая, неестественно большая. Кто-то оставляет его ребра в покое и кладет руку на его ягодицу. В ладони вся задница помещается, этот кто-то чертовски большой, так что ничего удивительного нет в том, что руки кого-то легко вздергивают его в воздух.
- Эй! Я так не играю!
Кто-то притягивает его к себе, прижимает к груди. Его тело большое и горячее как печка, а голос становится хриплым и дрожащим.
- Ну что ты, конфетка. Все хорошо.
Он слышит дыхание возле своего уха, от него несет потом, возбуждением и болезнью, чем–то гадостным, чужим, на вкус похожим на медь. Он сразу вспоминает все остальное: вчера, возавчера и все остальное и начинает вырываться:
- Нет! Я не хочу!
- Перестань сладкий. Тебе понравится.
- Нет!
- Конфетка…
Он слышит медный вкус на своих губах, на шее, его трясет от отвращения, и он ничего не может сделать. Он почти не может шевелиться, потому что перед этим пил лекарство, а вовсе не потому что кому-то верит.
Когда сон наконец-то заканчивается, Кислота долго лежит, глядя в потолок и медитируя на мысленный образ хрустального шара. Вот только этого ему и не хватало: размывания поставленного на память блока. А ведь в его досье было сказано, что память подвергли не коррекции, а чистке, а значит, эта часть памяти должна была быть физически уничтоженной. Так что за хрень происходит?
- Привет.
Гай молча кивает, не отрываясь от своего занятия. Даже головы не поднимает. Пацан оборачивается, вытирает нос испачканной в смазке ладошкой, улыбается. Выглядит он несравненно лучше, чем в первый день: глаза блестят, мордашка веселая, движения свободные, раскованные. Гай отлично справляется с ролью воспитателя.
Перед ним наполовину разобранный байк, на стойке рядом аккуратно разложены процессор, материнка и батареи. Монгрелы заняты профилактикой. Вряд ли байк Гая нуждается в последнем: машина у того довольно старая, но модель хорошая, и Гай тщательно следит за своим транспортом. Так что разборка-сборка предназначена для новенького.
Кислота подходит ближе, садистя на корточки рядом с куском пластика, на котором лежат детали аккумулятора. Эмоции мальчишки: восторг, жгучее любопытство, счастье, немного опасений – и мальчишка прекрасно ощущает неприязнь Гая к тому, кого тот сам же назвал вожаком. Эмоции Гая привычны и неизменны: отвращение, боль, ненависть, смирение – как глоток воздуха. Одна из причин, по которой Гай не в состоянии лгать – его ненависть и боль. Когда человек испытывает такие сильные чувства, он просто не может прибегнуть ко лжи.
- Я хотел кое-что спросить.
Гай, все так же не глядя на него, подымается, вытирает руки тряпкой. Кислота смотрит на него снизу, прикидывая, не может ли Гай в какой-то момент показаться тому Рики намного больше его самого. Приходит к выводу, что нет: разница в возрасте у них недостаточна, а занчит сон не имеет отношения к Рики и Гаю.
- Не обязательно идти к тебе. Тем более, что я хотел бы тоже самое спросить и у тебя, - поворачивается он к Марку. Пацан кивает, преданно глядя на Гая и с беспокойством на Кислоту.
Гай замирает, кидает тряпку куда-то в сторону, по-прежнему молчит. Гай смешной в этом смысле. Кислоте кажется, что тот всерьез считает, что чем меньше он говорит с ним, тем меньше у него шансов привязаться, так же как все остальные «Бизон», забывшие настоящего Рики.
- Ты или ты, - обращается Кислота к обоим, - вы оба родились в Гардиан, ведь так?
Монгрелы кивают, Марк по-видимому, решил во всем брать пример с Гая.
- Когда-нибудь вы слышали о монгрелах, которые родились не в Гардиан? Которых откуда-нибудь привезли?
Гай слышал, без сомнений. Кислота чувствует это воспоминание, как всякое другое, связанное с Рики: боль, любовь, нежность, отчаяние – по-прежнему прекрасное и неистовое. Мальчишка не слышал:
- Нет, - Марк удивленно распахивает глазищи, наивного незабудкового цвета, - нет, все монгрелы рождаются в Гардиан.
Кислота вопросительно смотрит на Гая. Тот стоит с опущенной головой, явно не желая ничего говорить и не в состоянии солгать.
- Гай? Ты что-нибудь знаешь о таких детях?
- Да, - неохотно подтверждает тот, - слышал.
Конечно, это Рики. Но дети – множественно число, то есть Гай слышал и о других детях-пришельцах?
- О скольких детях ты слышал? Ты что-нибудь знаешь о них? Видел кого-нибудь после Гардиан?
Гай болезненно хмурится, но, в конце концов, отвечает:
- Рики… был таким. Он говорил о том… что раньше жил в другом месте. И что с ним жили другие дети. Они умерли.
Кислота ждет. Он даже не смотрит на Гая, боясь спугнуть его решение говорить. Гай может считать, что рассказывает все это из-за их договора, ралли спасения своих людей. Но на самом деле о таких вещах рассказать можно только добровольно. Человеческая память, сознание человека активно сопротивляется давлению. Насильно мозг трудно склонить к сотрудничеству - телепаты, эмпаты, пси –кинетики знают об этом как никто другой. Откровение нельзя вырвать силой, это акт доверия.
- Кажется, какая-то девочка осталась живой. Рики ее видел перед выпуском.
Девочка. Гай ее не видел, не сможет описать ее внешность. Догадка на грани безумия заставляет Кислоту мысленно застонать и испытать что-то вроде отчаяния, на свой прохладно-рассудочный манер. А ведь Эйр… Эйр могла догадаться.
- Те, что умерли… ты говорил о Шене? Это такой же ребенок?
- Нет, тот было позже. Те дети ум рели еще до того, как я познакомился с Рики.
Сколько же их было, детей этих? Чьи это были клоны? Если одни из них – его клон, или копия, или «контейнер», то логично предположить, что все остальные были клонами его группы? Кислота думает, что ни фига не логично, но почти уверен, что прав. Тому, кто сумел добраться до лабораторий «Нарцисс», чтобы украсть коды или образцы, было не до генеральной выборки по годам и уровням.
- Гай, а байк Рики здесь?
Гай замирает, резко подымает голову. От его взгляда можно умереть на месте, от его тоски и ярости кружится голова. Кислота чувствует, как улыбается, как уже почти улыбнулся и сжимает губы. Несколько секунд они молчат, он отчетливо слышит, как тоска поедает, убивает гнев, как становится такой сильной, что кроме нее ничего не остается. А значит, нет причины молчать, нет желания что-то сохранить, и Гай тихо говорит:
- Нет, Рикин байк в другом месте.
«Я не хотел, чтобы кто-то еще к нему прикасался». Кислота слышит это так же ясно, как если бы Гай сказал вслух.
- Это хорошо, никому не говори, где находится его машина.
Комната, в которой живет Гай – комната Рики. Кислота уверен, что никто из его людей там не был. Вряд ли там есть личные вещи, и вряд ли предметы обихода сохранили достаточно чистый «след» Рики, но Эйр могла бы, да могла бы многое прочесть что-то и по таким жалким остаткам.
Но Эйр здесь нет, и пока она не вернется, никто ничего не узнает о его двойнике.
продолжение за 22 июня
Грабители исчезли подобно утреннему туману, испарившемуся под лучами солнца: ни камеры их не засекли, ни дроиды не зафиксировали, ни свидетели не видели, ни пострадавшие. На трезвую голову в такое поверить трудно, но инспектор Чезлер достаточно давно служил в полиции, чтобы знать: нет ничего такого, что в один прекрасный день не может случиться.
Итак. Инкассаторская машина вышла в путь к концу рабочего дня. Рабочего дня обывателя, разумеется, график работников сферы обслуживания имеет другие временные рамки. Обслуживала машина четыре торговых сектора в 7-м районе, где из-за наплывов туристов кредиты были в бОльшем ходу, чем электронные карточки. В машине наличествовали четыре боевых андроида и техник-бухгалтер, потому как такое ответственное дело как пересчет денег человечество не может доверить своим искусственным слугам. Хотя свои жизни этим самым искусственным слугам спокойно препоручает. Парадокс, порожденный рекламными компаниями от производителей роботов.
В очередной пункт маршрута инкассаторы прибыли в 18:20, отбыли в 18:55 и через двадцать минут должны были появиться на следующей точке. Не смотря на титанические усилия, прилагаемые транспортно-дорожными службами и лично Юпитер, перемещение в торгово-развлекательных районах всегда представляло некоторые трудности, так что никто не удивился тому, что инкассаторская машина запаздывает. И только через час обеспокоенные сотрудники магазина дозвонились в офис и сообщили, что инкассаторы до сих пор не появилась, и они просто не знают, что делать с выручкой. Выяснив, что связь с опаздывающей машиной наличествует исключительно номинальная, то есть сигнал кар передает, а связь не поддерживает, диспетчер забила тревогу.
Машину искать долго не пришлось: аварийная служба сделала работу за сыщиков, хотя и не по своей воле. На одной из улиц, с относительно малым движением, что, несомненно, удивило бы полицейского или диспетчера, будь они людьми, произошло редкое по масштабам ДТП. Грузовое такси, в связи с перегруженностью воздушных линий, перешло на наземный режим перемещения, но, не проехав и сотни метров по земле грешной, внезапно провалилось сквозь оную. Вернее, попыталось: солидные размеры не позволили машине скрыться с глаз Юпитер, и он застрял в провале огромным механическим кротом. Спустя секунду мебельный фургон врезался в такси и почти полностью перекрыл движение. Следующяие за грузовиком машины благополучно избежала столкновения, а вот маленький кар какого-то служащего дополнил собой живописную кучу малу.
Удивляло то, что это потрясающее по эстетическим критериям ДТП почему-то не привлекло внимания транспортных служб, и первое сообщение об аварии получили службы наблюдения фирмы-перевозчика груза. Странность это легко объяснялась: все датчики этой части улицы передавали «мыло» - записанную заранее картинку. Когда аварийщики выяснили этот прискорбный факт, полиция уже мчалась по району, разыскивая потерявшуюся машину инкассаторов.
Чезлер прибыл как раз к тому моменту, когда последнюю вытаскивали подъемником наверх. Кар был изрядно поцарапан, искорежен, но в целом, в куда лучшем состоянии, чем такси. Чезлер подумал, что реклама иногда все-таки не врет, случайно наверное, и тут же рванул к машине. К борту фургона был привязан человек в форме инкассатора, лицо его было замотано скотчем, на одежде были видны следы крови.
Собственно, Чезлер был уверен, что человек мертв и суету медиков вокруг предполагаемого трупа считал излишней. Труп, однако зашевелился, после того, как с него содрали скотч, дали воды и вкололи что-то живительное. Говорить он, правда, толком не мог, но заявил, что его андроиды ни с того ни с сего, стали палить друг в друга, что не причиняло им вреда, но зато превратило фургон в игровое поле битвы. Спасаясь от взбесившихся «железок» техник заперся в кабине и попытался связаться со своей службой. Ответа он не дождался, а через прау минут машина внезапно полетела вниз. От удара об лобовое стекло он вырубился. Очнулся уже привязанным, хрен пойми, где и последнее, что помнит – это как ему заклеивают лицо скотчем.
- То есть, грабителей вы не видели?
- Нет. Я еле глаза раскрыл и тут же закрыл, потому что этот тип уже рот мне заклеил и дальше скотч крутил. Что-то пестрое.
- Пестрое?
- Да… не помню. Просто… яркое, цветное. И да, судя по тому, как он наклонялся, ростом пониже меня будет.
- Спасибо.
Чезлер обошел пролом в асфальте – аккуратный такой, чистенький. Посмотрел на куски раскрашенного пластика, которым его прикрывали, повертел головой, разыскивая окна, где могли бы оказаться потенциальные свидетели. Увы, с окнами было не густо: на эту части улицы выходили торцевые стены магазинов, а окна на верхних этажах, скорее всего, были окнами квартир, которые эти же служащие и снимали, а значит, на момент аварии и ее подготовки доблестно трудились.
- Чертовы покемоны.
- Вы думаете, это наши подопечные?
- Уверен.
- Но почему? Ведь наши грабители предпочитают банки.
- Или предпочитали.
- Ну, пусть предпочитали. Но почему? С чего вы взяли, что это нашит клоуны?
- Да больно уж остроумно все проделано. И чисто. И в сжатые сроки, и опять-таки, машину довели до середины маршрута. То есть куш могли взять больше, да решили не рисковать, оставили себе фору во времени и ищи-свищи их теперь.
Помощник явно не доверят таким скоропалительным выводам, но Чезлер не старается его убедить. Да, с логической точки зрения его выводы хромают. Но зато с практической, житейской, всегда попадают в десятку. Поэтому он – старший инспектор. А его помощник – его помощник. И еще долго им останется.
Результаты экспертиз, собранные к утру в его отделе, только укрепляют догадку Чезлера. Пролом рубили допотопными лазерными резаками, которыми сто лет не пользуются, но которыми же, по технике безопасности, снабжены все пункты спасения в общественных зданиях - школах, больницах, зданиях муниципальных служб, торговых и развлекательных комплексах. Раздобыть их ничего не стоит. Достать энергоемкие батареи – и того меньше. Узнать, что система коммуникации на этой линии проходит параллельно техническому коридору труднее, но при наличие толкового хакера вполне возможно. А дальше простая механика: прорубить резаками шурфы в нижней части дорожного покрытия, установить взрывчатку. Сверху поставить звукоизоляционную защиту - хватило обычной противошумовой, которую используют на территории дискотек – и дело сделано. По расчетам экспертов операция заняла от 25 до 35 минут. Плюс еще пара минут, на растягивание пластика над образовавшемся проломом. Затем машина проваливается, взламывается через крышу точечным зарядом, кредиты забираются, оглушенный техник связывается, а команда уползает по коммуникационному коридору. Дешево и сердито.
- М-да. Хакер у них классный.
- Угу. Работает бесплатно.
- Перехватить управление инкассаторским каром, отрубить уличные датчики… точно бесплатно.
- Откуда ж такая личность? И почему, черт возьми, наши «крысы» о нем молчат?
- Может, пока, и правда не вычислили.
Личность хакера Чезлера не очень интересует. Куда больше его занимает личность организатора. Вот с этим бы человечком поговорить.
- Ты говорил о двухстах.
- Просчитался немного.
- Мне понадобится больше времени.
- Насколько?
- Около пяти недель.
- Долго, Леммет. Мои ребята сейчас кушать хотят.
- А попасть в лапы черной бригады они не хотят? Тогда потерпят.
Кислота вспоминает недельной давности разговор, сидя в глубоком чрезмерно мягком кресле вполне официального офиса вполне достойного гражданина Генриха Шлединга. Офис – кабинет, секретарская и холл ожидания, оформлен в модный холодно-фиолетовый футуризм, от которого на десятой минуте ожидания начинает ломить в зубах. Словно зимой на снегу сидишь. Судя по следованию модным тенденциям офису этому без году неделя, а значит, сам хозяин офиса должен вызывать подозрение у солидного клиента.
Кислота – клиент не солидный, так что сидит себе тихонечко, новостной лист листает. Как он и думал, «черный медик» остался неузнанным, не пойманным и ненаказанным. Как и сотворившая миф о нем команда инопланетных и амойских наемников. Его гложет любопытство: что же, кого они покрывали таким изощренным способом? Кто был настоящей жертвой? С некоторых пор, ответ на этот вопрос кажется Кислоте более важным, чем ответ на вопрос: «Кто заказчик». Кому пошли сведения о чересчур удачливом монгреле? Хотя, если эта сработавшаяся команда, могли сведения о сбежавшей жертве скрыть. Кому охота выставлять себя неудачниками перед боссом?
У достойного гражданина Генриха Шлединга несколько офисов. Как и профилей деятельности. Некоторые из этих профилей не отличаются законностью, хотя доказать последнее еще никому не удавалось: любимый племянник начальника полиции является его любимым – и самым дорогим, без сомнений – крестником бездетного Генриха Шлединга, так что не удивительно в том, что последний всячески балует «родное» дитятко. Так же не удивительно, что дядя крестника оказывает ему родственное покровительство. Удивительно, что при таких неплохих связях Генрих Шлединг удовлетворяется небольшим бизнесом по отмытию средних сумм, а не отгрыз, допустим, лакомый кусочек от проституционного бизнеса, который по традиции, прикрывает отдел полиции морали. Довольствуется малым?
Кислота считает, что гражданин Генрих Шлединг не так прост и что-то прячет за пазухой. А бизнес по отмывке денег для него такое же прикрытие, как аптекарский – для прикрытия отмывки. Не зря же из всех упомянутых Лемметом кандидатов этот вызвал наиболее странную реакцию.
- Господин Дарк?
Господин Дарк, он, то есть, в приличных джинсах, рубашке и пиджаке в клеточку – да в клеточку, нормальную, сине-серую, и волосы, завязанные в хвост, нормального каштанового цвета – в общем, приличный гражданин из средних нижних кругов, быстро, но с достоинством покидает насиженное место, что нелегко, учитывая его податливую глубину, топает вслед за секретарем, достойно держа ноут в руках n целеустремленно глядя на заветную дверь. Тонкости устройства системы охраны и размещение датчиков за двадцать минут он изучил досконально. И не только в конторе гражданина Шлединга, но и в половине офисов здания, так что если ему теперь предложат что-нибудь в этом здании найти… интересное, он справится самостоятельно секунд за сто. А не самостоятельно - часа за два.
Гражданин Генрих Шлединг тоже хорошо выглядит: официальный серый костюм-тройка, пышные с сединой волосы, грузноватая фигура человека с хорошими генетическими данными, вынужденного проводить время в офисе и смириться с отсутствием физических нагрузок. По непонятным причинам Кислоте он напоминает Люка.
- Добрый день, господин Шлединг.
- Добрый день, господин Дарк. Я выслушал рекомендации господина Вельше. Для такого молодого человека это довольно солидной ручательство. Надеюсь, вы меня не разочаруете.
Кислота кланяется, пряча ухмылку: рекомендации господина Вельше, или Белого на которого он вышел через Челнока дались последнему с трудом. Иметь дело с бандитом-монгрелом последнему категорически не хотелось, но после уничтожения охраны – пять здоровенных лбов, Кислота чуть слюной не изошел – и прогулки к многообещающему контейнеру с кислотой, лично позвонил своему хорошему знакомому и партнеру Генриху Шледингу и накатал такую характеристику в письме, что в пору было добиваться должности финансиста в департаменте социальных служб. После чего был отпущен домой и даже препровожден к нему на роскошном лексусе, одолженном по такому случаю у директора какого-то развлекательного центра. Кислота мог собой гордиться: его вмешательство сохранялось точно на уровне испытываемых человеком эмоций, не больше и не меньше, и лишь слегка корректировало основной эмоциональный настрой объекта. У господина Вельше сложилось четкое впечатление, что напугавший его монгрел – только исполнитель, и игра идет на куда более высоком уровне. Сопротивляться в этом случае – себе дороже.
- Я приложу все усилия.
Шлединг растягивает губы в любезной улыбке: новоявленный рекомендованный сотрудник не вызывает у него доверия. Вельше – давний и надежный партнер, к его словам стоит прислушаться, но в качестве кого он может использовать этого человека? Ему, достаточно известному дилеру на Черном рынке, опасно и неразумно работать непосредственно с исполнителем. Между настоящим надежным дилером и его рядовыми сотрудниками, пусть и очень успешными, всегда должна быть цепочка проверенных людей – это минимальная гарантия безопасности, о которой следует позаботиться. Что же действительно имел в виду его партнер, давая рекомендацию?
- Для этого мне нужно более четко представлять профиль вашей деятельности.
Кислота улыбается, непосредственной и ясной улыбкой ребенка, так он тоже умеет, трет указательным пальцем переносицу и отвечает:
- Мы предоставляем весьма широкий спектр услуг. Что именно вас интересует?
Формулировка удивляет Шлединга: так как рекомендация была дана его дилером, он предположил, что имеет дело с лидером какой-то организации криминального толка. Явное монгрельское происхождение лидера и так представлялось довольно зыбким обстоятельством, но если Шлединг еще и ошибся в определении сферы деятельности сомнительного господина Дарка, то будущее сотрудничество становилось еще более пероблематичным. Что полезного может делать монгрел?
- Я работаю с деньгами, молодой человек. Соответственно, меня интересует перемещение денежных масс, в достаточно крупных размерах. Что вы можете мне предложить?
- Сопровождение. Информация о перемещении. Очистка территории. Собственно перемещение…
Слова – любимая игра человечества, если уж на то пошло. Люди, поднявшиеся достаточно высоко, чтобы не марать руки, особенно ценят ее, потому что такой легкий и доступный обман дает им иллюзию защиты. Им кажется, что пока вещи не названы своими именами – они не существуют в непосредственной близости. Кислота хорошо усвоил этот урок, и теперь умение красиво складывать слова с двойным смыслом в очередной раз становится полезным. Мало кто из людей хочет знать правду, даже если они живут на самом дне.
Он догадывается, что первым заданиями будет устранение – надежный, проверенный способ повязать нового подчиненного с новым боссом. Он уверен, что это первое задание будет провокацией с начала до конца, и намерен подставиться и создать иллюзию зависимости – в конце концов, ему это ничего не стоит, а господин Шлединг получит свою несуществующую гарантию. Он уверен, что господин Шлединг заставит его и его команду исполнять роль силовиков, пушечного мяса и если Кислота, не дай Юпитер, попробует продемонстрировать свои возможности в области шантажа или шпионажа, господин Шлединг немедленно отдаст приказ о ликвидации. Господин Шлединг – человек вполне разумный, опытный и рассудительный. Чем ему грозит появление чересчур сообразительного и деятельного подчиненного, представляет так же хорошо как сегодняшнюю биржевую сводку. Кислота прекрасно понимает своего работодателя и вполне одобрил бы подобные действия, если бы сам не был этим чересчур сообразительным подчиненным.
То есть будет. И не слишком сообразительным. И подставиться, как положено, и совершит пару-тройку ошибок. Господин Шлединг – тоже не тот уровень, на котором бы ему хотелось работать, на котором может работать он и его команда. Но им нужно время, нужны люди, их связи, их знания, знакомства, выходы на другие группировки, сведения о других людях. И он намерен тщательно и аккуратно выпотрошить весь персонал господина Шлединга на предмет знакомых и их возможностей.
Он будет здесь работать. И если найдется среди сотрудников компании, как официальных, так и всех прочих, кто-то более обаятельный и нужный, чем он, Кислота, то он будет удивлен.
продолжение за 23Возвращаясь, Кислота переполняется дурными предчувствиями. Интуиция, в обычном понимании этого слова, редко беспокоит его, так что Кислота определенно не знает, что с ней делать. Спустившись на монорельс как всякий приличный, покидающий Мидас, монгрел, он несколько раз меняет вагоны, поезда и маршруты и только достаточно далеко забравшись в катакомбы, ощущает себя в некоторой безопасности. Вернее не так: ощущает, что все сделано для личной безопасности, но интуиция утверждает, что его усилия не помогли. Что-то неладно в датском королевстве, и он пока не знает что.
Выбравшись на поверхность в Церес, он долго петляет по улицам, то ли уходя от неведомого наблюдателя, то ли считывая эмоциональную атмосферу района. Это тоже не помогает, и Кислота, сдавшись, подбирается к дому «Бизонов», стараясь не выдать себя. И только почувствовав силовую капсулу, понимает, что происходит.
Он «слышит» в гараже троих: Ашиса, Маара и Гая. Что там делает сейчас третий – сказать сложно, сгусток его эмоций необыкновенно разнообразен: страх, недоумение, брезгливость, такая странная по соседству со страхом, чувство вины перед ним, перед Кислотой, досада, обида на собственное бессилие. Кислота тщательно запоминает эмоциональный слайд и сосредотачивается на пацанах.
Капсула включает обоих телекинетиков, замкнута и надежно защищена, иначе он услышал бы выброс энергии еще на границе Церес. Судя по плотности оболочки, мальчишки выложились полностью. Судя по разнице между внутренним и внешним потенциалом капсулы, их сейчас разорвет на части собственное напряжение. Силы у обоих телекинетиков практически равные, значит, победителей не будет: распределение нельзя будет сместить в сторону меньшего потенциала - погибнут оба.
Почему Эйр здесь нет?
Снаружи плохо прокрашенная коробка гаража ничуть не изменилась. Внутри изменения куда заметнее: байки, инструменты, всякий хлам, который накапливается у рачительного или ленивого хозяина, содержащий долю железа, распределен по полу и стенам по магнитным линиям, а остальная рухлядь снесена к восточной глухой стене живописной мусорной кучей. В глубине этой кучи слабо шевелится Гай: боль от ударов не позволяет ему встать, а благоразумие – закричать и попросить о помощи. Перемещение машин и станков для двигателей происходило совершенно бесшумно, и апокалипсическое зрелище плывущего и переворачивающегося в воздухе байка заставило Гая замолчать в первый же момент телокинетической битвы и заставляет молчать до сих пор. Гай догадывается, что жив только потому, что мальчишки-демоны его не слышат.
Они вообще сейчас ничего не слышат, Кислота знает: Двери распахнуты: сила, энергия, стихия, то, чему нет названия, и ничто не может передать и доли сути, рвется сюда, в бетонную грязную конуру, стелется, крутится, уплотняется между двумя центрами, набирает силы, концентрируется. Это нечто – стихия, сила, энергия – она уже почти видна, она осязаема в крошечном пространстве между двумя людьми, она растет, рвется вверх, она давно стала главной в этом трио, и люди уже ничего не могут с ней сделать. Сила вырвалась, глупые люди выпустили ее, и теперь она двигает ними, заставляя тянуть все сильнее, открывать двери шире.
Она сожрет их обоих, разорвет капсулу и примет материальную форму. Скорее всего, излучения, хотя, зная об особенностях дара Ашиса, можно предположить и различные формы плазмы. В любом случае - район обречен, в любом случае – время между первым, вторым и третьим пунктом измеряется в долях миллисекунд.
В любом случае он, Кислота, биокинетик шестого уровня, поглотить такое количество энергии не в состоянии. Перехватить поток такой силы и перенаправить его после разрушения капсулы, тоже не представляется возможным. Уничтожение или подавление сознания обоих телекинетиков лишь сократит цепочку смертельных шагов до двух актов.
Почему Эйр их не остановила? Что ей стоило? Маар буквально молится на нее
Железки на полу шевелятся, словно ветер прошел по помещению. Байк, прижатый к стене колесами, как в дешевом фильме ужасов, двигается, останавливается, руль машины поворачивается то в одну, то в другую сторону, байк сотрясается всем корпусом как живой, потом двигатель машины активируется, и Кислота падает на пол, накрыв голову руками: активация любого энергетического контура рядом с извержением такой силы вызовет катастрофу!
Байк взрывается. На короткий миг очертания машины «плывут», словно байк оказывается под толщей воды, потом машину разрывает изнутри мощным импульсом. Байк распадается на части – на частички, клочки, пыль, пепел. Эта пыль размазывается по стене черно-серой полосой и шевелится как живая. Края ее задевают висящую там же на стене монтировку, и хрупкий предмет просто тает, превращаясь в такую же пыль. Реакция стремительно распространяется, захватывая все новее предметы: второй байк, стенд, инструменты, чью-то куртку, тряпки на полу, пластиковые контейнеры – все растирается, взрывается, перемеливается на муку, и через несколько минут в гараже остаются только разрисованные серыми и черными полосами стены.
Внезапно все прекращается. Кислота подымает голову, быстро оглядывая помещение. Валяющаяся на полу рухлядь избежала участи превращения в пыль, Гай все еще жив: лежит и не шевелится, Кислота уверен, что мысленно тот уже не раз попрощался с жизнью. Парню очень страшно и обидно. Пацаны его стоят почти как живые: немного согнутые колени, неестественно откинутый корпус, Ашис опирается только на одну ногу – позы кажутся немного неправильными, и только если приглядеться, становится понятно, что так стоять попросту невозможно.
Тогда Кислота садится на пол и представляет себе вчера. И вчера – происходит.
Лучше всего было бы считать происходящее сном. Мало ли… может он напился – где и когда интересно – или ширанулся, или Люк решил так над ним подшутить, с него станется: напихал какой-нибудь дряни, а он теперь жесть какую-то во сне видит. Словно у него самого не было таких снов, после которых жить не хочется. А теперь еще и страх такой.
Но считать так не получается. Когда мальчишки только начали выяснять отношения, его свалило на пол как от хорошего удара и протащило по всему гаражу. Спасибо хоть в стену не вписался: сваленная кучей рабочая одежда – спецовки, крутка, старые штаны сработали амортизатором. Он сначала хотел встать, сказать что-то двум идиотам, хотя это не его вообще дело, но тут его байк заскрежетал – тормоз-то активирован – проехал по гаражу и полез на стенку. Смотреть на это не было никакой возможности, Гай потряс головой, закрыл глаза, открыл и завыл от страха. Машины, инструменты, все, что было в гараже шевелилось и двигалось, скрипя и шурша, и Гай только плотнее вжался в стенку, стараясь спрятаться под одеждой и стуча зубами.
Ему казалось: такого страха он в жизни не испытывал. Ему казалось, что у него волосы стоят дыбом, ему казалось, что еще чуть-чуть, еще немного он на все это посмотрит – и сойдет с ума, крыша не выдержит. Ужас нутряной, глубокий требовал, чтобы он бежал куда-то, двигался, но Гай сидел неподвижно и смотрел. Когда такое делается, можно только сидеть и смотреть на последнее в твоей жизни шоу.
Он даже как-то не сразу понял, когда и как появился Кислота. Просто отметил: явился чертов клон, и может быть сейчас что-то сделает. Но "клон» ничего не делала, потом вообще на пол упал. Гай, увидев, как распылился байк, последовал его примеру: лег на пол и накрыл голову руками. Поэтому, как все закончилось, он не узнал.
Исчезли все. Как по волшебству. Ни Кислоты, ни пацанов, ни половины вещей в гараже – только кучи пыли вдоль стен. Гай сел, привыкая к боли в ребрах - все-таки ощутимо его пришибло, может и ребра сломаны - потом встал, походил по гаражу. Почему-то, как только все исчезло, страх тоже исчез. Он вообще ничего не ощущал: ни ужаса недавнего, ни тревоги, ни радости. Так… одни непонятки. Были люди. Сгинули без следа. А куда и как – не его ума дело.
И вместо того, чтобы вернуться в дом, сказать кому-то о случившемся, той же беловолосой, Гай стал разгребать сваленные в кучу инструменты, запчасти, одежду, словно это было самым нужным в мире занятием. Даже пыль подмел, ведер с десять, наверное, вынес. И ничего не думал.
Словно и вправду сон какой видел. Был призрак «Рики», хотел чего-то, спрашивал, искал, а потом исчез со всеми своими загадочными вопросами и делами. Ну и слава Юпитер.
Когда вечером Люк поинтересовался, возвращался ли Кислота, Гай спокойно ответил, что не знает. И где Маар, тоже не знает. В отличие от Люка, новенького пацана ответ сильно огорчил, тот завозился на табуретке, стал косо поглядывать на Чена. Чен, уловив взгляд мальчишки, расплылся в похабной усмешке, и пацан торопливо слез с табуретки и удрал в комнату телекинетика. Гай подумал, что надолго пацана это не спасет, и если сгинули навеки оба мелких демона, то Чен малыша достанет. Но ему, Гаю, до этого никакого дела нет.
Он быстро доел и тоже поднялся к себе. И впервые за эти пару месяцев ему захотелось открыть окно и проторчать всю ночь на подоконнике. Раньше они часто так делали, вместе с Рики: висели на подоконнике или даже шли на крышу. Не для секса, нет. Просто… побыть вместе. На звезды посмотреть и плевать, что не выспишься. И теперь ему снова хочется так сделать.
Окончание в комментах
читать дальшеАшис сидит в позе лотоса и сосредоточено смотрит в окно. Впечатляющее зрелище. Кислота замирает на пороге еще раз, чутко прослушивая матрицу мальчишки. Конечно, он сканировал Ашиса еще на пороге дома, почему собственно и поспешил к мелкому. Конечно, он понимает, что столь несущественное разница как десяток метров расстояния не может исказить картину энергетических потоков, но он – параноик, перестраховщик, Фома неверующий и псикинетик на грани инициации третьего порога. К тому же, в отличие от большинства своих сокурсников по «Нарцисс» Кислота наделен богатой фантазией, поэтому, например, такая версия, как затемнение настоящего состояния энергоматрицы предыдущим или будущим фантомом, не кажется ему чрезмерной.
Телекинетик неподвижен и погружен в транс. Медитативный, судя по характеристикам. Сведения о блокировке пирокинеза, как нельзя кстати, объясняет, почему восстановление Ашиса так сильно отличается от процесса регенерации Маара. Эти же сведения дают основание думать, что результаты восстановления тоже… будут достойны удивления.
Кислота осторожно приближается к мальчишке, наклоняется, разглядывая его лицо. Следы от ожогов ужасны, но в основном покрывают шею и часть груди, там, где ему пришлось отделять прикипевшую ткань от кожи. Ровное небольшое пятно на нижней челюсти лица не уродует, а рот еще вполне может восстановиться. Глаза… ну что ж. глаза мальчишка потерял. Но это не означает, что Ашис перестал видеть.
Кислота подходит к окну, замирает, глядя во двор. Обычный запущенный цересский двор, где между переполнениями мусорниками, мигающими рекламными консолями и телами пьяных утром вполне можно найти и труп. Правда, «их» двор почище, как ни как здесь приличная банда живет и мертвецы тут пока не появляются, но все равно зрелище безынтересное: серый, раздолбанный асфальт с одной лентой нового покрытия – для их гаража, - соседнее здание, по вечерам освещенное пляшущими рисунками лозунгов, и кусок неба неуверенно-голубого цвета. Впрочем, в Танагуре нельзя увидеть нормальное небо.
Кислота кладет ладонь на стекло - обычное, слабо тонированное стекло, одинарный стеклопакет, чувствует ровную гладкую поверхность. В отличие от своего двойника, Рики во сне, он совершенно точно знает, как можно заставить руку пройти сквозь стекло. В отличие от себя, двойника, Рики во сне, он собирается это продемонстрировать.
Он видит перед глазами белые вспышки: они не слепят глаза, они кажутся прозрачными, он видит сквозь них окно и дом напротив, он знает, что это – визуальное отображение диссоциации времени. Он решает, что это удачный термин для обозначения процесса. Время распадается: на ту форму энергии, которую он может ощутить, на то, что он почувствовать не может, и на что-то еще. Это что-то еще и есть признак целого времени, времени-процесса, времени-волны. Точнее он не понимает. Но и этого слабого представления достаточно, чтобы стекло не взорвалось осколками и не растворилось в небытие, а осторожно разошлось под прикосновением. Непонятно куда при этом девается собственно материя на физическом, корпускулентном плане, но он никогда и не был знатоком квантовой физики. Глазами он видит как его рука – живая и здоровая – проходит сквозь стекло. Синхронизация вполне достаточная, чтобы никаких дополнительных эффектов, в виде расплавленного стекла или крошева не возникало. Как интересно это видит Ашис? А он видит, Кислота это понимает.
Удивление, такое чистое и ясное, как будто это первое, что мелкий увидел на свете. Кислота медленно двигает рукой, туда обратно, движение сопровождается прозрачными ментальными вспышками и щекоткой, где-то в районе затылка – как если бы это движение происходило одновременно и в его собственной голове, как если бы что-то тянули в разные стороны, заставляя это что-то прыгать: туда обратно, туда обратно. Это забавно. Это настолько забавно и удивительно, что на какое-то время, относительно комнаты, а не относительно стекла, он напрочь забывает о мелком и о том, что хотел объяснить телекинетику. Пока последний не вздыхает глубоко и восторженно, и к удивлению не примешивается надежда.
О нет, этот парень вовсе не хочет умирать.
Кислота вытаскивает руку из окна. На стекле остается мутное неправильного очертания пятно. По-видимому, очень скоро стекло придется менять. Еще одно неуловимое мгновение вспышки скользят и затухают под веками, время, то нечто, что составляет его самую нужную для человека сущность, прыгает туда обратно. Кислота поворачивается к Ашису, улыбается, не открывая глаз. Ему кажется, что он видит мелкого, видит, как тот улыбается в ответ. Он уверен, что так оно и есть.
Потом Кислота открывает глаза и говорит:
- Мы давно не те, кем нас считают, мелкий. Ты, и я, и Эйр - мы все можем намного больше. И я намерен взять все то, что хочу.
Итак, что же нам делать со Странником, желающим странного? Как поступить с двойным или даже тройным шпионом, который в довершение всего пытается вступить в контакт по личным причинам? Как влезть в это дело с минимальными потерями для шкуры?
А потери будут, обязательно. Протаскавшись за на диво резвым дядечкой почти всю ночь, Кислота довел его до «дома» - довольно жуткой хибары, чудом удерживающейся на берегу бывшего водостока и поздравил себя с тем, что влез в историю долгую и бесперспективную. Странник сегодня был чуден, Странник был в ударе, он таскался по барам всю ночь и через раз устраивал представление: то заделается ди-джеем на допотопной установке, то начнет вещать об оружие, спрятанном под Дана Бан, то похабные стишки зачитывает, так что народ угорает, то сидит тихо, как мышь и улыбается, пьяно и счастливо. Не знай Кислота точно, что никакими ментальными способностями дядька не наделен – поверил бы, что его ведут. Или что он сам увязался за своим «кормящимся» коллегой.
Однако, здравый смысл подсказывал другое: Странник или действительно сегодня был немного не в себе, или автоматически, как следует настоящему, от Бога, шпиону зачищал за собой следы. В нескольких баров к нему подходили какие-то люди, что само по себе никаких подозрений не вызывало. Странник их не слушал, болтаясь на своей волне, так что мысль об оперативной работе отпадала. Оставалось либо ждать дальнейших телодвижений, либо спровоцировать.
Кислота выбрал третий вариант: дождавшись утреннего выхода Странника – выход случился только через двое суток. Странник безбожно квасил в свое удовольствие – Кислота набрал кучу мелких, явно часто используемых предметов, сгрузил все это Маару, а сам отправился следить за объектом. Вызывать подозрения он не хотел и рассчитывал, что Эйр успеет поработать над предметами обихода, а он – вернуть их на место, до того счастливого времени, когда Странник вернутся ночевать. Получилось… почти.
Сначала Странник вполне предсказуемо пошел искать ближайший бар. После двухсуточного веселья похмелье у него должно было быть изрядным и обеспечить, по идее, достаточно долгим сроком пребывания в питейных заведениях. Однако, организм у дядьки оказался железный и после двух рюмок, Странник, вполне бодрый, побежал в маркет за едой и куревом, после чего явно собрался вернуться на «хату». Кислоте стало обидно за бездарно потерянное время, он оглушил первого попавшегося придурка на байке, вылетел на улицу и сбил бедного старика с ног.
Железный организм Странника не подвел. Конечно, растяжение связок – не самая приятная часть утра, но могло быть и хуже. Кислота отметил насколько хорошо успел сгруппироваться дядька и насколько отменная у того реакция, так что с относительно спокойной душой, отволок машину обратно, опять оглушил хозяина байка – не понял человек его благородного порыва – и ближайшие два часа таскался за следами своего объекта, переполненного эмоциями: гнев, досада, злость на идиота-водителя, злость на идиота-врача, удовлетворение, с которым объект довел до белого каления местного медика и настороженность. Последнее Кислоту почти восхитило: силен мужик.
Когда Странник отправился заедать огорчения в бар, Кислота позвонил Маару и велел немедленно привезти вещи обратно. Была мысль устроить из имущества Странника художественный беспорядок, но поколебавшись, Кислота решил отложить столь откровенное заявление о намерениях.
Эйр была… задумчива.
- Мы не можем позволить себе связаться с этим человеком.
- Все так плохо?
- Нет. Он действительно работает сразу на несколько... служб. В том числе и на инопланетные разведки. Не активный, и не резидент, скорее «вольный охотник»: поддерживает взаимовыгодные контакты с теми, кто платит, с теми, кто обеспечивает ему прикрытие и с амойской СБ, разумеется. Я склонна думать, что этот человек выполняет разовые акции, за исключением того дела, которым он занят в Церес.
Кислота не видит своего отражения в каком-нибудь зеркале, но уверен, что глаза у него загорелись. Прикрытие? Чье? Ответ на этот вопрос стоит всей Танагуры!
Эйр слабо улыбается, говорит совсем тихо:
- «Гардиан».
- Ха!
- Он наблюдает за «Гардиан».
читать дальше
Первым новичка приводит Люк. Кислоте это не кажется удивительным, свойственная монгрелу легкость нрава и беззаботно-пофигистское отношение к жизни делает его привлекательным для людей отчаявшихся, пьяных, доверчивых и, как выяснилось, странных. Он по-прежнему способен выслушать любой бред с легкой улыбочкой на устах , угостить стаутом похмельного бедолагу и взвалить ремонт своего байка на плечи первому попавшемуся дружку. Пару раз после такого выражения доверия Люк оставался без байка. Однако оптимизма не утеривал и вскоре обзаводился очередной машиной.
К чести Люка, его поведение ничуть не изменилось с тех пор, как Кислота захватил бразды правления. Кислота считает это признаком цельности и независимости натуры и всерьез раздумывает над его кандидатурой. Как уже упоминалось, он предпочитает работать с людьми порядочными и достойными – это гораздо надежнее.
Мелкий – да, действительно мелкий, от горшка – два вершка – смотрит на парней, собравшихся на кухне. Собрались почти все, комната переполнена людьми, и такая толпа явно пугает мальчишку. Страх такой яркий, что, кажется, слышно как бьется сердечко пацаненка. Как успевает отметить Кислота – страх уже не чистый.
- Ну вот, это Марк. Свалил пару дней назад, успел вляпаться немножко – придурки из "Джинкс" его слегка порезали, - Люк разворачивает пацана спиной, теперь становится видно, что куртка на мальце держится на честном слове и рубашка под ней тоже висит клочьями и заляпана кровью. Не иначе как Люк сомневался в согласие своей банды и решил надавить на жалость. Разумно.
- А ты его геройски спас, - фыркает Чен, отпивая стаут, Глок равнодушно отворачивается, Норрис неуверенно улыбается, - ну и придурок.
- Да ладно. Сам давно такой был?
Чен злится, неожиданно сильно, отворачивается, цедя сквозь зубы.
- Гребанный придурок.
Маар молча встает, выходит в другую комнату. Назад возвращается с картонной коробкой полной полезных медицинских приспособлений. Невыразительно говорит, не глядя на пацана:
- Пошли. В ванной вымоешься, я тебя перевяжу.
Глок вскидывает вопросительный взгляд на Кислоту, тот молчит. Чен раздраженно вскакивает на ноги:
- Какого черта? На хрен нам мальки?
От его возгласа пацан, подталкиваемый рукой Маара, замирает, втягивает голову в плечи. Маар сильнее сжимает плечо пацана и твердо говорит:
- Топай давай. И не дергайся.
Кислота провожает мальчишек безмятежным взглядом, закидывает скрещенные руки за голову, усмехается Чену – лениво и немного насмешливо:
- Пригодится.
- Таких пацанов после каждого выпуска – пруд пруди. На хрен он нужен?
Кислота молчит. Все присутствующие здесь, каждый в свое время и по разным причинам, присоединились к банде малолеток: кто от отчаяния, потому что старшие неизменно гоняли их, третировали или насиловали; кто из желания тоже чего-то добиться, отстоять независимость: кто в надежде получить защиту, действительно по-детски, наивно поверив, что толпа подростков может вершить дела наравне со взрослыми. Конечно, они все должны были проиграть, они все должны были стать жертвой первой настоящей разборки, они все должны были умереть так, как умирали все остальные дети, юноши и мужчины Церес, день за днем превращаясь в равнодушных, нечистоплотных, больных алкоголиков, давно не видящих ничего за банкой стаута или порцией дешевой затяжки. Так жили тут все, так живут все. Но им выпал шанс, один на миллион, наверное, оказаться рядом с Рики, идти за Рики, и это удерживало в них человеческое, это давало им достоинство на протяжении тех двух лет, пока Рики оставался лидером «Бизонов».
Они до сих пор больше люди, чем все остальные только потому, что Рики был их вожаком. Больше – духовным лидером, сенсеем, аватарой и носителем божественного духа Варджры. Иногда Кислота искренне сожалеет, что не познакомился со своей загадочной копией при жизни.
И когда пауза заканчивается, Кислота говорит:
- Нам – не нужен. Это мы ему нужны.
Ашис тренируется. Для этого Кислота отвез его к границе района, почти за черту города. Когда-то это была промышленная зона, но здания здесь разрушены и разграблены так давно и основательно, что шанс нарваться на любопытных минимален.
Горло у мелкого зажило просто прекрасно, ожоги зарубцевались, глаза закрыты повязкой. Пока что Ашис пользуется приемами лоцирования – они не отнимают много энергии и помогают создать некоторое представление об окружающем.
Кислота оставляет телекинетика изучать развалины транспортного цеха, а сам отправляется на разведку. Если бы его кто-нибудь предложил выбрать свой тотем или животное для герба он бы непременно выбрал мангуста и носил бы на шее варварское ожерелье из ядовитых клыков самолично убитых змей.
Фабрика, судя по всему по производству химволокна, не содержит ничего интересного: он обнаружил пару скелетов в запертом крошечном бункере - что интересно они здесь делали, спасались что ли? – пару тайников с травкой, еще какие-то непонятные загашники, где в коробочках с разными узорами хранилось множество мелкой рухляди: керамические плитки, стопки документов на неизвестном ему языке, инструкции, и тонкие куски ткани с вышитыми иероглифами, на поверку оказавшимися той же кремнийорганикой только очень тонко сделанным – не иначе как знамена. Еще на территории обнаружились: два байка, один почти целый, а второй со следами вмешательства во внутренние дела двигателя, очень старая тачка, множество следов жизнедеятельности, небольшая кучка костей - некоторые из них Кислота отнес к человеческим - и одна занятая сексом однополая парочка.
Парочка занимается любовью на куче старого тряпья в довольно экстремальной позе, а главное – в опасной близости от провала в полу. Судя по разбросанной вокруг одежде, неплохому аромату одеколона и пролитой на пол спиртосодержащей жидкости, любовники являются гражданами, решившими внести разнообразие в скучную семейную жизнь.
Кислота подумал, что менее свободного от посетителей места, ему еще никогда не удавалось выбрать. Как-то не учел он фактор сексуальной привлекательности заброшенных развалин. Однако поверить в то, что нормальные благополучные граждане рискнут сунуться в Цересс, искать места для занятий любовью самостоятельно и предварительно хакнув свой ЛИНк, он ни как не мог. А значит, имеет место налаженный бизнес для желающих «почувствовать остроту жизни на ее пике».
Сопровождающий обнаружился в ближайшем переулке: несколько далековато от объектов, что объяснялось важной и достойной причиной – пил человек горькую, закусывая, в смысле, занюхивая антиникотиновой пастой, бросив на произвол судьбы и своих подопечных и свой бизнес. Очень не профессионально.
Кислота возвращается к Ашису. Мелкий аккуратно левитирует в воздухе несколько контейнеров и кусков арматуры – предметы одинаковые и примерно одинаковой массы – второй уровень. Кислота отмечает автоматически, что Ашис начал тренировки по учебной схеме, как поступил бы в школе под присмотром дотошного инструктора. Внезапно выявленный педантизм мелкого ему импонирует.
Он ждет, пока Ашис опустит предметы на землю и повернется к нему лицом и говорит:
- Мелкий, у тебя есть зрители.
Мальчишка молча ждет, Кислота думает… думает совсем пустую мысль о том, как он выглядит сейчас для Ашиса, на что это похоже: воспринимать предметы не визуально, а с помощью силовых сигналов, как сочетание различных масс – чертовски интересно.
- Ты можешь сделать вот что?…
В пылу своего занятия парочка довольно долго не обращает внимания на повторяющиеся негромкие звуки, пока они не становятся слишком громкими. Тот, кто занимает позицию семе, в конце концов, отрывается от партнера, приподнимается и оглядывается вокруг. Видит он мало что, освещения в развалинах нет, пара фонариков, которые они оставили лежащими на полу, кроме этого пола ничего не освещают. Звук не громкий, но основательный, как если бы двигалось что-то тяжелое. И определенно это что-то приближалось.
- Что там? Клайв?
- Не знаю. Звук какой-то
- Да ну его. Кла-айв…
- Это двигается сюда.
- Кла-айв.
Но звук действительно становится все громче, обрастает подробностями: сначала звук был глухой, потом появляется сопровождение из скрежета и дребезжанья, как если бы нечто сначала двигалось по земле, а потом стало перемещаться по металлическим покрытиям.
Теперь уже и второй партнер думать забыл о сексе. Церес, заброшенная фабрика, охранник бюро, которому они сами подкинули кредитов, чтобы он держался от них подальше, нет освещения, нет людей вокруг – все это как-то сразу становится таким очевидным, таким явным, что страх, та адреналиновая добавка, ради которой парочка и согласилась на этот секс-тур, превращается в страх настоящий. Они оба начинают искать одежду, одежда не находится, они хватают фонарики, путаясь и мешая друг другу, натягивают штаны. Звук все ближе, разыскивать что-то еще из одежды кажется лишним: один из них подбирает куртку, второй поскальзывается на разлитом вине, фонарик летит в провал в полу, первый дергает его за руку, второй с трудом подымается, они ругаются - и тут звук исчезает.
Стоит полная абсолютная тишина, которая только и бывает в заброшенных неживых помещениях, когда что-то прекращается. Мужчины стоят, вцепившись друг в друга, страх давно перешел в ужас, и только воспоминание о провалах в полу заставляет их идти осторожно, вернее не идти, а сделать несколько шагов. Один из них подымает фонарик, чтобы осветить большую площадь, и в тот же момент матово поблескивающая металлическая колонна в два метра высотой, с утолщением наверху и двумя полушариями внизу шагает на них из темноты.
«Колонна» приподымается сантиметров на 40, передвигается в воздухе и опускается на пол с тяжелым гулом, останавливается, чуть качнувшись, и замирает. Скрежет порождает соприкосновение полушарий с полом. Потом делает второй шаг, и третий, и только тогда страх срывает любовников с места и они с диким воплями: «Член Юпитера» - несутся в сторону пролома в стене. Крики их полностью заглушает звук еще одного шага колонны и громкий хохот Кислоты, и раздаются еще долго: по-видимому орать парочка не переставала, пока не добралась до своей машины.
Страх был хорош – искренний, яркий, очень заразительный. Кислота тут же предлагает порцию энергии Ашису, мелкий соглашается и, хотя в согласии нет ничего удивительного, Кислота ощущает его скрытое значение. Чем-то вся эта история, с тренировкой на заброшенном заводе, совместными действиями, неуловимо напоминает принесение клятвы вассала своему сюзерену.
Гай удивлен. Настолько сильно удивлен, что оставляет свое полудобровольное затворничество и спускается на кухню. Сам по себе новичок не интересен, Рики всяких таскал в свое время, и то, что именно Люк привел новенького – его тоже нисколько не удивляет. Его удивляет то, что Кислота решился воссоздать славу «Бизонов» как покровителя новичков.
Гай считает, что в отличие от Рики нынешний лидер имеет какой-то корыстный интерес в этой затее. Он прав, хотя причину видит неверную: Кислота не заинтересован в появлении новых членов команды преданных лично ему.
- О, глянь-те кто пришел.
- Ха! Наша спящая красавица явилась.
- Привет, Гай, - застенчиво улыбается Норрис и сразу же стреляет глазами в сторону Эйр, пытаясь узнать ее реакцию.
Бесполезно, прочитать что-либо по лицу Эйр невозможно. Она смотрит на Гая прозрачными глазами цвета апрельского льда, приподымает уголки губ, обозначая улыбку. Она очень красива, без разницы парень это или девушка, хотя Гай знает, что Эйр – женщина. Она просто очень красива.
Она отвратительна Гаю вся целиком, вместе со своей красотой, непонятностью и отрешенностью. Иногда она кажется ему чем-то еще более мерзким, чем Кислота.
- А у нас новенький-зелененький. Только что с Гардиан, Джинкс его только малехо пощипали.
Новенький подымает на Гая глаза: взгляд у него затравленный, уши и щеки пылают, наверняка Чен отпустил ни одну шутку по его поводу. Рядом с ним сидит Маар, своими темными огромными глазами больно напоминающий Гаю Рики маленького, времен интерната. Маар допивает суп из стаканчика, аккуратно ставит стакан на стол и кладет руку на плечо пацана. Тот вздрагивает, но потом сразу успокаивается: выпрямляется, подымает голову и глаза у него перестают быть похожими на глаза измученного зверька.
Чен усмехается гаденько.
- Зелененький да шустрый, уже и подружку себе завел.
- Отвали, - равнодушно бросает Маар.
- Да ладно, что мы против, что ли? Правда, Гай?
Теперь и Гаю хочется врезать парню, вместо этого он садится за стол напротив пацана и спрашивает:
- Как зовут?
- Марк.
- Откуда?
- Freedom.
- Давно свалил?
- Две недели назад.
Гай кивает, словно что-то в словах мальчишки подтверждает его предположение. Кивает и опускает голову, задумавшись, поэтому не замечает быстрого внимательного взгляда Эйр.
- Ладно. Поживешь с нами, посмотришь сам. Захочешь – останешься. На этого мудака. – кивает он в сторону Чена. – внимания не обращай. Будет к тебе лезть – скажешь мне…
Он успевает остановиться и не произнести привычное: «Или Рики», хотя Кислота тоже наверняка заступиться за пацана, раз уж решил оставить его в банде. Заминку никто не замечает, и Гай продолжает:
- Правил три: у своих не воровать, своих не закладывать, прикрывать спину, если надо. Облажаешься раз – простим. Два – вылетишь. Понятно?
Пацан кивает. Чен саркастично хмыкает:
- А как на счет: слушаться старших? – и усмехается совсем уж гаденькой улыбкой, - и кого он должен слушаться, а?
- Заткнись, - коротко говорит Люк, отставляя банку со стаутом подальше от края стола.
- А то что? Мне по морде врежешь? Ручонки коротки.
- Заткнись…
- Сейчас посмотрим…
Глок и Люк говорят одновременно и почти одновременно действуют: Люк неожиданно гибким, змеиным движением подымается из-за стола и оказывается рядом с Ченом. Последний успевает вскочить с банкой в руке, но тут между ними вклинивается Глок.
- Отстой парни! Какого хрена? Малолетку не поделили?
Выражение глаз Люка за темными очками не читабельно, взгляд Чена наполнен яростью. Он смотрит на Глока и шипит, плюясь слюной.
- Да на хрен он мне сдался ваш малолетка. Но я не позволю приказывать себе первому попавшемуся ублюдку только потому, что он дружок Гая!
Он поворачивается к Гаю и его глаза горят первородной чистейшей ненавистью.
- Кто ты блядь такой? Раньше хоть дружком вожака был, а теперь кто? Да пошел ты!
Прежде чем Гай успевает ответить, Люк, воспользовавшись удобной позицией, смачно, от души, бьет Чена под дых, а потом ребром ладони по открывшейся шее. Чен коротко стонет, теряет сознание. Глок подхватывает обмякшее тело и аккуратно кладет на стол. Был бы салат, положил бы туда… личиком.
- Вот же придурок, - с досадой говорит Люк, не столько злясь, сколько сожалея, - Надо было сразу вырубить идиота.
А Гай вдруг понимает множество разных вещей.
«Бизоны» приняли Кислоту. Приняли безоговорочно и полно и признают его лидером. И если для Люка и Норриса это ничего не меняет по отношению к Гаю, то для Глока и Чена его статус изменился в худшую сторону и теперь они полагают его рядовым членом банды. Это открытие не вызывает у него ни гнева, ни обиды – только боль. Как быстро, как ловко справился с ними Кислота, как легко повел за собой. Как будто Рики и не было, как будто не было бойни на фабрике и не было его, Гая, обещания сотрудничать в обмен на жизни своих друзей. Как будто никто из них не видит и не понимает, насколько подлый, коварный, безжалостный человек Кислота. Насколько не похож он на Рики и насколько корыстны его действия.
Еще Гай каким-то образом понимает, что из всех членов банды новенький больше всего боится Маара, открыто покровительствующего новенькому и не побоявшемуся вступиться за него. И почему-то именно это оказывается самым болезненным из открытий.
Нельзя оставлять пацана с этим… с человеком Кислоты. «Бизон», его друзья, их дружба – все расползается, разваливается, словно и не было предыдущих трех лет, словно и не было дружбы, такой, какая бывает раз в жизни. Словно они все становятся другими людьми, совсем другими и уже не замечают этого. И Гай снова ловит себя на трусливой, предательской мысли: а не было бы лучше для них всех, если бы он отказался? Если бы Кислота убил тогда Глока и его, а может и вообще всех «Бизонов». Они бы все умерли, но умерли бы прежними, такими, каким он их знал – его друзьями.
- Извини Гай. Ты ж его знаешь: наберется – какое только дерьмо из него не вылазит.
- Да, - соглашается Гай, про себя убежденный в том, что вряд ли Чен выпил сегодня больше одной банки пива. Это просто Люк, не смотря ни на что, все еще остается его другом. Он поворачивается к пацану и повторяет:
- Если что надо, спроси у меня или у Кислоты.
Марк молча кивает, Гаю кажется, что он замечает надежду в его взгляде.
- Пошли. Я тебе покажу наш гараж. Поможешь мне с байком.
Глубокая, напряженная тишина повисает в воздухе. Новенький боится даже шевельнуться, Маар с отстраненным видом рассматривает противоположную стену. И как бы ни был короток этот миг, он успевает осесть в комнате тяжелым густым страхом.
На самом деле они все всё понимают, но не хотят в этом признаваться.
Эйр тянется рукой к невысокой стеклянной посудине посреди стола. Там стоят цветы, целый букет мелких лиловых и желтых цветочков. Она осторожно трогает лепестки, слабо улыбается.
- Иди, Марк. Гая надо слушаться и тебе будет интересно.
Тишина размыкается, поднимается куда-то вверх, прячется – ждет нужного момента, чтобы снова опуститься на людей и придавить их к земле. Эйр говорит не для новенького, она требует от Маара повиновения, и тот послушно отпускает пацана: убирает руку с его плеча и отворачивается к окну.
Гай не испытывает никакой благодарности. Эйр так же как Кислота делает только то, что ей выгодно. Зачем-то они сохраняют его статус, зачем-то имитируют уважение, но это их желание, а не его. Он просто попытается защитить мальчишку.
- Жаль, тебя с нами не было.
-Мм?
- Столько эмоций, столько сил. Хоть решетом собирай.
- Хм…
- Твой Гай попытался оградить новенького от нашего влияния.
С Кислоты мигом слетает сонная истома, он садится. Даже в полутьме комнаты видно как блестят его глаза.
- Да ты что! Ха! – он смеется, закидывая назад голову, потом падает рядом с девушкой – всем телом, не заботясь о том, чтобы не потревожить партнера. Эйр сердито отталкивает его, Кислота хихикает и отбивается. Они возятся несколько минут, сбрасывая нечаянное напряжение, и снова укладываются рядышком. Кислота кладет голову ей на плечо и довольно улыбается.
- Отлично, просто отлично.
- Полагаю, он будет мне мешать.
Кислота фыркает:
- Полагаю, он будет думать, что тебе мешает. Пусть думает. А ты уже работала с мальчишкой?
- Я плохо считываю живое. Без телепата воспоминания можно вытащить только связанные с конкретным событием. А если не знать какое событие, и тем более, не знать какую информацию ищем … результаты будут ничтожные. Нужен телепат.
Кислота морщится. Но отличное настроение все равно сохраняется.
- Роди.
Эйр с преувеличенным ужасом смотрит на него.
- Даже не мечтай.
- Почему? Что тебе стоит? Ай!
читать дальше
Ему снится сон. Эротический блядь.
У него завязаны глаза. Кажется рубашкой: ткань легкая, шершавая, длинные и неровные концы елозят по плечам и груди. Он лежит, раскинув руки и ноги, перед кем-то, кому достаточно сильно доверяет, чтобы позволить такую муть. Этот кто-то прижимается к нему бедром и водит кончиками пальцев по груди и животу. Приятно.
- Эй, сколько можно? – собственный голос кажется ему незнакомым: слишком высокий и тонкий. Кто-то хихикает.
- Потерпи, куда ты вечно спешишь?
- А ты вечно тормозишь, - ворчит он, шевеля кистями рук. Надо полагать это условие игры – его неподвижность. Во всяком случае, он точно не связан.
Кто-то смеется, продолжает дразнить его легкими щекотными прикосновениями. Это терпимо, пока пальцы кого-то не касаются его ребер. Здесь щекотка становится невыносимой, он смеется, фыркает и старается увильнуть от прикосновений.
- Хватит. Хи! Хватит. Отстань!
Кто-то придавливает его ладонью, продолжает щекотать, уже не пальцами, а чем-то тонким и холодным. Ему смешно и почему-то противно. По сравнению с его грудной клеткой ладонь кого-то очень большая, неестественно большая. Кто-то оставляет его ребра в покое и кладет руку на его ягодицу. В ладони вся задница помещается, этот кто-то чертовски большой, так что ничего удивительного нет в том, что руки кого-то легко вздергивают его в воздух.
- Эй! Я так не играю!
Кто-то притягивает его к себе, прижимает к груди. Его тело большое и горячее как печка, а голос становится хриплым и дрожащим.
- Ну что ты, конфетка. Все хорошо.
Он слышит дыхание возле своего уха, от него несет потом, возбуждением и болезнью, чем–то гадостным, чужим, на вкус похожим на медь. Он сразу вспоминает все остальное: вчера, возавчера и все остальное и начинает вырываться:
- Нет! Я не хочу!
- Перестань сладкий. Тебе понравится.
- Нет!
- Конфетка…
Он слышит медный вкус на своих губах, на шее, его трясет от отвращения, и он ничего не может сделать. Он почти не может шевелиться, потому что перед этим пил лекарство, а вовсе не потому что кому-то верит.
Когда сон наконец-то заканчивается, Кислота долго лежит, глядя в потолок и медитируя на мысленный образ хрустального шара. Вот только этого ему и не хватало: размывания поставленного на память блока. А ведь в его досье было сказано, что память подвергли не коррекции, а чистке, а значит, эта часть памяти должна была быть физически уничтоженной. Так что за хрень происходит?
- Привет.
Гай молча кивает, не отрываясь от своего занятия. Даже головы не поднимает. Пацан оборачивается, вытирает нос испачканной в смазке ладошкой, улыбается. Выглядит он несравненно лучше, чем в первый день: глаза блестят, мордашка веселая, движения свободные, раскованные. Гай отлично справляется с ролью воспитателя.
Перед ним наполовину разобранный байк, на стойке рядом аккуратно разложены процессор, материнка и батареи. Монгрелы заняты профилактикой. Вряд ли байк Гая нуждается в последнем: машина у того довольно старая, но модель хорошая, и Гай тщательно следит за своим транспортом. Так что разборка-сборка предназначена для новенького.
Кислота подходит ближе, садистя на корточки рядом с куском пластика, на котором лежат детали аккумулятора. Эмоции мальчишки: восторг, жгучее любопытство, счастье, немного опасений – и мальчишка прекрасно ощущает неприязнь Гая к тому, кого тот сам же назвал вожаком. Эмоции Гая привычны и неизменны: отвращение, боль, ненависть, смирение – как глоток воздуха. Одна из причин, по которой Гай не в состоянии лгать – его ненависть и боль. Когда человек испытывает такие сильные чувства, он просто не может прибегнуть ко лжи.
- Я хотел кое-что спросить.
Гай, все так же не глядя на него, подымается, вытирает руки тряпкой. Кислота смотрит на него снизу, прикидывая, не может ли Гай в какой-то момент показаться тому Рики намного больше его самого. Приходит к выводу, что нет: разница в возрасте у них недостаточна, а занчит сон не имеет отношения к Рики и Гаю.
- Не обязательно идти к тебе. Тем более, что я хотел бы тоже самое спросить и у тебя, - поворачивается он к Марку. Пацан кивает, преданно глядя на Гая и с беспокойством на Кислоту.
Гай замирает, кидает тряпку куда-то в сторону, по-прежнему молчит. Гай смешной в этом смысле. Кислоте кажется, что тот всерьез считает, что чем меньше он говорит с ним, тем меньше у него шансов привязаться, так же как все остальные «Бизон», забывшие настоящего Рики.
- Ты или ты, - обращается Кислота к обоим, - вы оба родились в Гардиан, ведь так?
Монгрелы кивают, Марк по-видимому, решил во всем брать пример с Гая.
- Когда-нибудь вы слышали о монгрелах, которые родились не в Гардиан? Которых откуда-нибудь привезли?
Гай слышал, без сомнений. Кислота чувствует это воспоминание, как всякое другое, связанное с Рики: боль, любовь, нежность, отчаяние – по-прежнему прекрасное и неистовое. Мальчишка не слышал:
- Нет, - Марк удивленно распахивает глазищи, наивного незабудкового цвета, - нет, все монгрелы рождаются в Гардиан.
Кислота вопросительно смотрит на Гая. Тот стоит с опущенной головой, явно не желая ничего говорить и не в состоянии солгать.
- Гай? Ты что-нибудь знаешь о таких детях?
- Да, - неохотно подтверждает тот, - слышал.
Конечно, это Рики. Но дети – множественно число, то есть Гай слышал и о других детях-пришельцах?
- О скольких детях ты слышал? Ты что-нибудь знаешь о них? Видел кого-нибудь после Гардиан?
Гай болезненно хмурится, но, в конце концов, отвечает:
- Рики… был таким. Он говорил о том… что раньше жил в другом месте. И что с ним жили другие дети. Они умерли.
Кислота ждет. Он даже не смотрит на Гая, боясь спугнуть его решение говорить. Гай может считать, что рассказывает все это из-за их договора, ралли спасения своих людей. Но на самом деле о таких вещах рассказать можно только добровольно. Человеческая память, сознание человека активно сопротивляется давлению. Насильно мозг трудно склонить к сотрудничеству - телепаты, эмпаты, пси –кинетики знают об этом как никто другой. Откровение нельзя вырвать силой, это акт доверия.
- Кажется, какая-то девочка осталась живой. Рики ее видел перед выпуском.
Девочка. Гай ее не видел, не сможет описать ее внешность. Догадка на грани безумия заставляет Кислоту мысленно застонать и испытать что-то вроде отчаяния, на свой прохладно-рассудочный манер. А ведь Эйр… Эйр могла догадаться.
- Те, что умерли… ты говорил о Шене? Это такой же ребенок?
- Нет, тот было позже. Те дети ум рели еще до того, как я познакомился с Рики.
Сколько же их было, детей этих? Чьи это были клоны? Если одни из них – его клон, или копия, или «контейнер», то логично предположить, что все остальные были клонами его группы? Кислота думает, что ни фига не логично, но почти уверен, что прав. Тому, кто сумел добраться до лабораторий «Нарцисс», чтобы украсть коды или образцы, было не до генеральной выборки по годам и уровням.
- Гай, а байк Рики здесь?
Гай замирает, резко подымает голову. От его взгляда можно умереть на месте, от его тоски и ярости кружится голова. Кислота чувствует, как улыбается, как уже почти улыбнулся и сжимает губы. Несколько секунд они молчат, он отчетливо слышит, как тоска поедает, убивает гнев, как становится такой сильной, что кроме нее ничего не остается. А значит, нет причины молчать, нет желания что-то сохранить, и Гай тихо говорит:
- Нет, Рикин байк в другом месте.
«Я не хотел, чтобы кто-то еще к нему прикасался». Кислота слышит это так же ясно, как если бы Гай сказал вслух.
- Это хорошо, никому не говори, где находится его машина.
Комната, в которой живет Гай – комната Рики. Кислота уверен, что никто из его людей там не был. Вряд ли там есть личные вещи, и вряд ли предметы обихода сохранили достаточно чистый «след» Рики, но Эйр могла бы, да могла бы многое прочесть что-то и по таким жалким остаткам.
Но Эйр здесь нет, и пока она не вернется, никто ничего не узнает о его двойнике.
продолжение за 22 июня
Грабители исчезли подобно утреннему туману, испарившемуся под лучами солнца: ни камеры их не засекли, ни дроиды не зафиксировали, ни свидетели не видели, ни пострадавшие. На трезвую голову в такое поверить трудно, но инспектор Чезлер достаточно давно служил в полиции, чтобы знать: нет ничего такого, что в один прекрасный день не может случиться.
Итак. Инкассаторская машина вышла в путь к концу рабочего дня. Рабочего дня обывателя, разумеется, график работников сферы обслуживания имеет другие временные рамки. Обслуживала машина четыре торговых сектора в 7-м районе, где из-за наплывов туристов кредиты были в бОльшем ходу, чем электронные карточки. В машине наличествовали четыре боевых андроида и техник-бухгалтер, потому как такое ответственное дело как пересчет денег человечество не может доверить своим искусственным слугам. Хотя свои жизни этим самым искусственным слугам спокойно препоручает. Парадокс, порожденный рекламными компаниями от производителей роботов.
В очередной пункт маршрута инкассаторы прибыли в 18:20, отбыли в 18:55 и через двадцать минут должны были появиться на следующей точке. Не смотря на титанические усилия, прилагаемые транспортно-дорожными службами и лично Юпитер, перемещение в торгово-развлекательных районах всегда представляло некоторые трудности, так что никто не удивился тому, что инкассаторская машина запаздывает. И только через час обеспокоенные сотрудники магазина дозвонились в офис и сообщили, что инкассаторы до сих пор не появилась, и они просто не знают, что делать с выручкой. Выяснив, что связь с опаздывающей машиной наличествует исключительно номинальная, то есть сигнал кар передает, а связь не поддерживает, диспетчер забила тревогу.
Машину искать долго не пришлось: аварийная служба сделала работу за сыщиков, хотя и не по своей воле. На одной из улиц, с относительно малым движением, что, несомненно, удивило бы полицейского или диспетчера, будь они людьми, произошло редкое по масштабам ДТП. Грузовое такси, в связи с перегруженностью воздушных линий, перешло на наземный режим перемещения, но, не проехав и сотни метров по земле грешной, внезапно провалилось сквозь оную. Вернее, попыталось: солидные размеры не позволили машине скрыться с глаз Юпитер, и он застрял в провале огромным механическим кротом. Спустя секунду мебельный фургон врезался в такси и почти полностью перекрыл движение. Следующяие за грузовиком машины благополучно избежала столкновения, а вот маленький кар какого-то служащего дополнил собой живописную кучу малу.
Удивляло то, что это потрясающее по эстетическим критериям ДТП почему-то не привлекло внимания транспортных служб, и первое сообщение об аварии получили службы наблюдения фирмы-перевозчика груза. Странность это легко объяснялась: все датчики этой части улицы передавали «мыло» - записанную заранее картинку. Когда аварийщики выяснили этот прискорбный факт, полиция уже мчалась по району, разыскивая потерявшуюся машину инкассаторов.
Чезлер прибыл как раз к тому моменту, когда последнюю вытаскивали подъемником наверх. Кар был изрядно поцарапан, искорежен, но в целом, в куда лучшем состоянии, чем такси. Чезлер подумал, что реклама иногда все-таки не врет, случайно наверное, и тут же рванул к машине. К борту фургона был привязан человек в форме инкассатора, лицо его было замотано скотчем, на одежде были видны следы крови.
Собственно, Чезлер был уверен, что человек мертв и суету медиков вокруг предполагаемого трупа считал излишней. Труп, однако зашевелился, после того, как с него содрали скотч, дали воды и вкололи что-то живительное. Говорить он, правда, толком не мог, но заявил, что его андроиды ни с того ни с сего, стали палить друг в друга, что не причиняло им вреда, но зато превратило фургон в игровое поле битвы. Спасаясь от взбесившихся «железок» техник заперся в кабине и попытался связаться со своей службой. Ответа он не дождался, а через прау минут машина внезапно полетела вниз. От удара об лобовое стекло он вырубился. Очнулся уже привязанным, хрен пойми, где и последнее, что помнит – это как ему заклеивают лицо скотчем.
- То есть, грабителей вы не видели?
- Нет. Я еле глаза раскрыл и тут же закрыл, потому что этот тип уже рот мне заклеил и дальше скотч крутил. Что-то пестрое.
- Пестрое?
- Да… не помню. Просто… яркое, цветное. И да, судя по тому, как он наклонялся, ростом пониже меня будет.
- Спасибо.
Чезлер обошел пролом в асфальте – аккуратный такой, чистенький. Посмотрел на куски раскрашенного пластика, которым его прикрывали, повертел головой, разыскивая окна, где могли бы оказаться потенциальные свидетели. Увы, с окнами было не густо: на эту части улицы выходили торцевые стены магазинов, а окна на верхних этажах, скорее всего, были окнами квартир, которые эти же служащие и снимали, а значит, на момент аварии и ее подготовки доблестно трудились.
- Чертовы покемоны.
- Вы думаете, это наши подопечные?
- Уверен.
- Но почему? Ведь наши грабители предпочитают банки.
- Или предпочитали.
- Ну, пусть предпочитали. Но почему? С чего вы взяли, что это нашит клоуны?
- Да больно уж остроумно все проделано. И чисто. И в сжатые сроки, и опять-таки, машину довели до середины маршрута. То есть куш могли взять больше, да решили не рисковать, оставили себе фору во времени и ищи-свищи их теперь.
Помощник явно не доверят таким скоропалительным выводам, но Чезлер не старается его убедить. Да, с логической точки зрения его выводы хромают. Но зато с практической, житейской, всегда попадают в десятку. Поэтому он – старший инспектор. А его помощник – его помощник. И еще долго им останется.
Результаты экспертиз, собранные к утру в его отделе, только укрепляют догадку Чезлера. Пролом рубили допотопными лазерными резаками, которыми сто лет не пользуются, но которыми же, по технике безопасности, снабжены все пункты спасения в общественных зданиях - школах, больницах, зданиях муниципальных служб, торговых и развлекательных комплексах. Раздобыть их ничего не стоит. Достать энергоемкие батареи – и того меньше. Узнать, что система коммуникации на этой линии проходит параллельно техническому коридору труднее, но при наличие толкового хакера вполне возможно. А дальше простая механика: прорубить резаками шурфы в нижней части дорожного покрытия, установить взрывчатку. Сверху поставить звукоизоляционную защиту - хватило обычной противошумовой, которую используют на территории дискотек – и дело сделано. По расчетам экспертов операция заняла от 25 до 35 минут. Плюс еще пара минут, на растягивание пластика над образовавшемся проломом. Затем машина проваливается, взламывается через крышу точечным зарядом, кредиты забираются, оглушенный техник связывается, а команда уползает по коммуникационному коридору. Дешево и сердито.
- М-да. Хакер у них классный.
- Угу. Работает бесплатно.
- Перехватить управление инкассаторским каром, отрубить уличные датчики… точно бесплатно.
- Откуда ж такая личность? И почему, черт возьми, наши «крысы» о нем молчат?
- Может, пока, и правда не вычислили.
Личность хакера Чезлера не очень интересует. Куда больше его занимает личность организатора. Вот с этим бы человечком поговорить.
- Ты говорил о двухстах.
- Просчитался немного.
- Мне понадобится больше времени.
- Насколько?
- Около пяти недель.
- Долго, Леммет. Мои ребята сейчас кушать хотят.
- А попасть в лапы черной бригады они не хотят? Тогда потерпят.
Кислота вспоминает недельной давности разговор, сидя в глубоком чрезмерно мягком кресле вполне официального офиса вполне достойного гражданина Генриха Шлединга. Офис – кабинет, секретарская и холл ожидания, оформлен в модный холодно-фиолетовый футуризм, от которого на десятой минуте ожидания начинает ломить в зубах. Словно зимой на снегу сидишь. Судя по следованию модным тенденциям офису этому без году неделя, а значит, сам хозяин офиса должен вызывать подозрение у солидного клиента.
Кислота – клиент не солидный, так что сидит себе тихонечко, новостной лист листает. Как он и думал, «черный медик» остался неузнанным, не пойманным и ненаказанным. Как и сотворившая миф о нем команда инопланетных и амойских наемников. Его гложет любопытство: что же, кого они покрывали таким изощренным способом? Кто был настоящей жертвой? С некоторых пор, ответ на этот вопрос кажется Кислоте более важным, чем ответ на вопрос: «Кто заказчик». Кому пошли сведения о чересчур удачливом монгреле? Хотя, если эта сработавшаяся команда, могли сведения о сбежавшей жертве скрыть. Кому охота выставлять себя неудачниками перед боссом?
У достойного гражданина Генриха Шлединга несколько офисов. Как и профилей деятельности. Некоторые из этих профилей не отличаются законностью, хотя доказать последнее еще никому не удавалось: любимый племянник начальника полиции является его любимым – и самым дорогим, без сомнений – крестником бездетного Генриха Шлединга, так что не удивительно в том, что последний всячески балует «родное» дитятко. Так же не удивительно, что дядя крестника оказывает ему родственное покровительство. Удивительно, что при таких неплохих связях Генрих Шлединг удовлетворяется небольшим бизнесом по отмытию средних сумм, а не отгрыз, допустим, лакомый кусочек от проституционного бизнеса, который по традиции, прикрывает отдел полиции морали. Довольствуется малым?
Кислота считает, что гражданин Генрих Шлединг не так прост и что-то прячет за пазухой. А бизнес по отмывке денег для него такое же прикрытие, как аптекарский – для прикрытия отмывки. Не зря же из всех упомянутых Лемметом кандидатов этот вызвал наиболее странную реакцию.
- Господин Дарк?
Господин Дарк, он, то есть, в приличных джинсах, рубашке и пиджаке в клеточку – да в клеточку, нормальную, сине-серую, и волосы, завязанные в хвост, нормального каштанового цвета – в общем, приличный гражданин из средних нижних кругов, быстро, но с достоинством покидает насиженное место, что нелегко, учитывая его податливую глубину, топает вслед за секретарем, достойно держа ноут в руках n целеустремленно глядя на заветную дверь. Тонкости устройства системы охраны и размещение датчиков за двадцать минут он изучил досконально. И не только в конторе гражданина Шлединга, но и в половине офисов здания, так что если ему теперь предложат что-нибудь в этом здании найти… интересное, он справится самостоятельно секунд за сто. А не самостоятельно - часа за два.
Гражданин Генрих Шлединг тоже хорошо выглядит: официальный серый костюм-тройка, пышные с сединой волосы, грузноватая фигура человека с хорошими генетическими данными, вынужденного проводить время в офисе и смириться с отсутствием физических нагрузок. По непонятным причинам Кислоте он напоминает Люка.
- Добрый день, господин Шлединг.
- Добрый день, господин Дарк. Я выслушал рекомендации господина Вельше. Для такого молодого человека это довольно солидной ручательство. Надеюсь, вы меня не разочаруете.
Кислота кланяется, пряча ухмылку: рекомендации господина Вельше, или Белого на которого он вышел через Челнока дались последнему с трудом. Иметь дело с бандитом-монгрелом последнему категорически не хотелось, но после уничтожения охраны – пять здоровенных лбов, Кислота чуть слюной не изошел – и прогулки к многообещающему контейнеру с кислотой, лично позвонил своему хорошему знакомому и партнеру Генриху Шледингу и накатал такую характеристику в письме, что в пору было добиваться должности финансиста в департаменте социальных служб. После чего был отпущен домой и даже препровожден к нему на роскошном лексусе, одолженном по такому случаю у директора какого-то развлекательного центра. Кислота мог собой гордиться: его вмешательство сохранялось точно на уровне испытываемых человеком эмоций, не больше и не меньше, и лишь слегка корректировало основной эмоциональный настрой объекта. У господина Вельше сложилось четкое впечатление, что напугавший его монгрел – только исполнитель, и игра идет на куда более высоком уровне. Сопротивляться в этом случае – себе дороже.
- Я приложу все усилия.
Шлединг растягивает губы в любезной улыбке: новоявленный рекомендованный сотрудник не вызывает у него доверия. Вельше – давний и надежный партнер, к его словам стоит прислушаться, но в качестве кого он может использовать этого человека? Ему, достаточно известному дилеру на Черном рынке, опасно и неразумно работать непосредственно с исполнителем. Между настоящим надежным дилером и его рядовыми сотрудниками, пусть и очень успешными, всегда должна быть цепочка проверенных людей – это минимальная гарантия безопасности, о которой следует позаботиться. Что же действительно имел в виду его партнер, давая рекомендацию?
- Для этого мне нужно более четко представлять профиль вашей деятельности.
Кислота улыбается, непосредственной и ясной улыбкой ребенка, так он тоже умеет, трет указательным пальцем переносицу и отвечает:
- Мы предоставляем весьма широкий спектр услуг. Что именно вас интересует?
Формулировка удивляет Шлединга: так как рекомендация была дана его дилером, он предположил, что имеет дело с лидером какой-то организации криминального толка. Явное монгрельское происхождение лидера и так представлялось довольно зыбким обстоятельством, но если Шлединг еще и ошибся в определении сферы деятельности сомнительного господина Дарка, то будущее сотрудничество становилось еще более пероблематичным. Что полезного может делать монгрел?
- Я работаю с деньгами, молодой человек. Соответственно, меня интересует перемещение денежных масс, в достаточно крупных размерах. Что вы можете мне предложить?
- Сопровождение. Информация о перемещении. Очистка территории. Собственно перемещение…
Слова – любимая игра человечества, если уж на то пошло. Люди, поднявшиеся достаточно высоко, чтобы не марать руки, особенно ценят ее, потому что такой легкий и доступный обман дает им иллюзию защиты. Им кажется, что пока вещи не названы своими именами – они не существуют в непосредственной близости. Кислота хорошо усвоил этот урок, и теперь умение красиво складывать слова с двойным смыслом в очередной раз становится полезным. Мало кто из людей хочет знать правду, даже если они живут на самом дне.
Он догадывается, что первым заданиями будет устранение – надежный, проверенный способ повязать нового подчиненного с новым боссом. Он уверен, что это первое задание будет провокацией с начала до конца, и намерен подставиться и создать иллюзию зависимости – в конце концов, ему это ничего не стоит, а господин Шлединг получит свою несуществующую гарантию. Он уверен, что господин Шлединг заставит его и его команду исполнять роль силовиков, пушечного мяса и если Кислота, не дай Юпитер, попробует продемонстрировать свои возможности в области шантажа или шпионажа, господин Шлединг немедленно отдаст приказ о ликвидации. Господин Шлединг – человек вполне разумный, опытный и рассудительный. Чем ему грозит появление чересчур сообразительного и деятельного подчиненного, представляет так же хорошо как сегодняшнюю биржевую сводку. Кислота прекрасно понимает своего работодателя и вполне одобрил бы подобные действия, если бы сам не был этим чересчур сообразительным подчиненным.
То есть будет. И не слишком сообразительным. И подставиться, как положено, и совершит пару-тройку ошибок. Господин Шлединг – тоже не тот уровень, на котором бы ему хотелось работать, на котором может работать он и его команда. Но им нужно время, нужны люди, их связи, их знания, знакомства, выходы на другие группировки, сведения о других людях. И он намерен тщательно и аккуратно выпотрошить весь персонал господина Шлединга на предмет знакомых и их возможностей.
Он будет здесь работать. И если найдется среди сотрудников компании, как официальных, так и всех прочих, кто-то более обаятельный и нужный, чем он, Кислота, то он будет удивлен.
продолжение за 23Возвращаясь, Кислота переполняется дурными предчувствиями. Интуиция, в обычном понимании этого слова, редко беспокоит его, так что Кислота определенно не знает, что с ней делать. Спустившись на монорельс как всякий приличный, покидающий Мидас, монгрел, он несколько раз меняет вагоны, поезда и маршруты и только достаточно далеко забравшись в катакомбы, ощущает себя в некоторой безопасности. Вернее не так: ощущает, что все сделано для личной безопасности, но интуиция утверждает, что его усилия не помогли. Что-то неладно в датском королевстве, и он пока не знает что.
Выбравшись на поверхность в Церес, он долго петляет по улицам, то ли уходя от неведомого наблюдателя, то ли считывая эмоциональную атмосферу района. Это тоже не помогает, и Кислота, сдавшись, подбирается к дому «Бизонов», стараясь не выдать себя. И только почувствовав силовую капсулу, понимает, что происходит.
Он «слышит» в гараже троих: Ашиса, Маара и Гая. Что там делает сейчас третий – сказать сложно, сгусток его эмоций необыкновенно разнообразен: страх, недоумение, брезгливость, такая странная по соседству со страхом, чувство вины перед ним, перед Кислотой, досада, обида на собственное бессилие. Кислота тщательно запоминает эмоциональный слайд и сосредотачивается на пацанах.
Капсула включает обоих телекинетиков, замкнута и надежно защищена, иначе он услышал бы выброс энергии еще на границе Церес. Судя по плотности оболочки, мальчишки выложились полностью. Судя по разнице между внутренним и внешним потенциалом капсулы, их сейчас разорвет на части собственное напряжение. Силы у обоих телекинетиков практически равные, значит, победителей не будет: распределение нельзя будет сместить в сторону меньшего потенциала - погибнут оба.
Почему Эйр здесь нет?
Снаружи плохо прокрашенная коробка гаража ничуть не изменилась. Внутри изменения куда заметнее: байки, инструменты, всякий хлам, который накапливается у рачительного или ленивого хозяина, содержащий долю железа, распределен по полу и стенам по магнитным линиям, а остальная рухлядь снесена к восточной глухой стене живописной мусорной кучей. В глубине этой кучи слабо шевелится Гай: боль от ударов не позволяет ему встать, а благоразумие – закричать и попросить о помощи. Перемещение машин и станков для двигателей происходило совершенно бесшумно, и апокалипсическое зрелище плывущего и переворачивающегося в воздухе байка заставило Гая замолчать в первый же момент телокинетической битвы и заставляет молчать до сих пор. Гай догадывается, что жив только потому, что мальчишки-демоны его не слышат.
Они вообще сейчас ничего не слышат, Кислота знает: Двери распахнуты: сила, энергия, стихия, то, чему нет названия, и ничто не может передать и доли сути, рвется сюда, в бетонную грязную конуру, стелется, крутится, уплотняется между двумя центрами, набирает силы, концентрируется. Это нечто – стихия, сила, энергия – она уже почти видна, она осязаема в крошечном пространстве между двумя людьми, она растет, рвется вверх, она давно стала главной в этом трио, и люди уже ничего не могут с ней сделать. Сила вырвалась, глупые люди выпустили ее, и теперь она двигает ними, заставляя тянуть все сильнее, открывать двери шире.
Она сожрет их обоих, разорвет капсулу и примет материальную форму. Скорее всего, излучения, хотя, зная об особенностях дара Ашиса, можно предположить и различные формы плазмы. В любом случае - район обречен, в любом случае – время между первым, вторым и третьим пунктом измеряется в долях миллисекунд.
В любом случае он, Кислота, биокинетик шестого уровня, поглотить такое количество энергии не в состоянии. Перехватить поток такой силы и перенаправить его после разрушения капсулы, тоже не представляется возможным. Уничтожение или подавление сознания обоих телекинетиков лишь сократит цепочку смертельных шагов до двух актов.
Почему Эйр их не остановила? Что ей стоило? Маар буквально молится на нее
Железки на полу шевелятся, словно ветер прошел по помещению. Байк, прижатый к стене колесами, как в дешевом фильме ужасов, двигается, останавливается, руль машины поворачивается то в одну, то в другую сторону, байк сотрясается всем корпусом как живой, потом двигатель машины активируется, и Кислота падает на пол, накрыв голову руками: активация любого энергетического контура рядом с извержением такой силы вызовет катастрофу!
Байк взрывается. На короткий миг очертания машины «плывут», словно байк оказывается под толщей воды, потом машину разрывает изнутри мощным импульсом. Байк распадается на части – на частички, клочки, пыль, пепел. Эта пыль размазывается по стене черно-серой полосой и шевелится как живая. Края ее задевают висящую там же на стене монтировку, и хрупкий предмет просто тает, превращаясь в такую же пыль. Реакция стремительно распространяется, захватывая все новее предметы: второй байк, стенд, инструменты, чью-то куртку, тряпки на полу, пластиковые контейнеры – все растирается, взрывается, перемеливается на муку, и через несколько минут в гараже остаются только разрисованные серыми и черными полосами стены.
Внезапно все прекращается. Кислота подымает голову, быстро оглядывая помещение. Валяющаяся на полу рухлядь избежала участи превращения в пыль, Гай все еще жив: лежит и не шевелится, Кислота уверен, что мысленно тот уже не раз попрощался с жизнью. Парню очень страшно и обидно. Пацаны его стоят почти как живые: немного согнутые колени, неестественно откинутый корпус, Ашис опирается только на одну ногу – позы кажутся немного неправильными, и только если приглядеться, становится понятно, что так стоять попросту невозможно.
Тогда Кислота садится на пол и представляет себе вчера. И вчера – происходит.
Лучше всего было бы считать происходящее сном. Мало ли… может он напился – где и когда интересно – или ширанулся, или Люк решил так над ним подшутить, с него станется: напихал какой-нибудь дряни, а он теперь жесть какую-то во сне видит. Словно у него самого не было таких снов, после которых жить не хочется. А теперь еще и страх такой.
Но считать так не получается. Когда мальчишки только начали выяснять отношения, его свалило на пол как от хорошего удара и протащило по всему гаражу. Спасибо хоть в стену не вписался: сваленная кучей рабочая одежда – спецовки, крутка, старые штаны сработали амортизатором. Он сначала хотел встать, сказать что-то двум идиотам, хотя это не его вообще дело, но тут его байк заскрежетал – тормоз-то активирован – проехал по гаражу и полез на стенку. Смотреть на это не было никакой возможности, Гай потряс головой, закрыл глаза, открыл и завыл от страха. Машины, инструменты, все, что было в гараже шевелилось и двигалось, скрипя и шурша, и Гай только плотнее вжался в стенку, стараясь спрятаться под одеждой и стуча зубами.
Ему казалось: такого страха он в жизни не испытывал. Ему казалось, что у него волосы стоят дыбом, ему казалось, что еще чуть-чуть, еще немного он на все это посмотрит – и сойдет с ума, крыша не выдержит. Ужас нутряной, глубокий требовал, чтобы он бежал куда-то, двигался, но Гай сидел неподвижно и смотрел. Когда такое делается, можно только сидеть и смотреть на последнее в твоей жизни шоу.
Он даже как-то не сразу понял, когда и как появился Кислота. Просто отметил: явился чертов клон, и может быть сейчас что-то сделает. Но "клон» ничего не делала, потом вообще на пол упал. Гай, увидев, как распылился байк, последовал его примеру: лег на пол и накрыл голову руками. Поэтому, как все закончилось, он не узнал.
Исчезли все. Как по волшебству. Ни Кислоты, ни пацанов, ни половины вещей в гараже – только кучи пыли вдоль стен. Гай сел, привыкая к боли в ребрах - все-таки ощутимо его пришибло, может и ребра сломаны - потом встал, походил по гаражу. Почему-то, как только все исчезло, страх тоже исчез. Он вообще ничего не ощущал: ни ужаса недавнего, ни тревоги, ни радости. Так… одни непонятки. Были люди. Сгинули без следа. А куда и как – не его ума дело.
И вместо того, чтобы вернуться в дом, сказать кому-то о случившемся, той же беловолосой, Гай стал разгребать сваленные в кучу инструменты, запчасти, одежду, словно это было самым нужным в мире занятием. Даже пыль подмел, ведер с десять, наверное, вынес. И ничего не думал.
Словно и вправду сон какой видел. Был призрак «Рики», хотел чего-то, спрашивал, искал, а потом исчез со всеми своими загадочными вопросами и делами. Ну и слава Юпитер.
Когда вечером Люк поинтересовался, возвращался ли Кислота, Гай спокойно ответил, что не знает. И где Маар, тоже не знает. В отличие от Люка, новенького пацана ответ сильно огорчил, тот завозился на табуретке, стал косо поглядывать на Чена. Чен, уловив взгляд мальчишки, расплылся в похабной усмешке, и пацан торопливо слез с табуретки и удрал в комнату телекинетика. Гай подумал, что надолго пацана это не спасет, и если сгинули навеки оба мелких демона, то Чен малыша достанет. Но ему, Гаю, до этого никакого дела нет.
Он быстро доел и тоже поднялся к себе. И впервые за эти пару месяцев ему захотелось открыть окно и проторчать всю ночь на подоконнике. Раньше они часто так делали, вместе с Рики: висели на подоконнике или даже шли на крышу. Не для секса, нет. Просто… побыть вместе. На звезды посмотреть и плевать, что не выспишься. И теперь ему снова хочется так сделать.
Окончание в комментах
@темы: Ai no kusabi - фики
-
-
11.07.2010 в 23:06Он смигивает и оказывается в тренажерном зале. Дурной сон грызет в глубине черепушки, Кислота прекрасно знает, что о таких вещах надо сообщать инструктору незамедлительно и, конечно, ничего подобного он не сделает. Даже самого небольшого опыта общения с наставниками и медиками достаточно, чтобы понять: об изменениях, которые нельзя зафиксировать приборами или наблюдением телепатов/телекинетиков, докладывать - себе дороже. Особенно, если тебя терзает мечта сохранить толику рассудка и собственной личности в неприкосновенности. Подопытной свинкой он и так регулярно работает.
Тренажер: спятивший позавчера телепат, прочно зафиксирован в кресле, дежурный телепат-наставник листает голожурнал, инструктор «белых», выходец с Новы - кто бы сомневался - объясняет задание. Половину его Кислота пропускает мимо ушей, «вслушиваясь» в неподвижного и почти бессознательного телепата. Он знаком со своим сегодняшним «тренажером» - телепат-передатчик, четвертый класс, условное имя Коясу, код значения не имеет – и помнит его «слайд» прекрасно. И даже со скидкой на изменения, которые происходят с человеком при выгорании дара, этот «слайд» не совпадает с имеющимся ни в одной позиции.
Инструктор повторяет приказ: «Никакой самодеятельности, выпотроши его и все» - и дает знак телепату-наставнику. Тот подымает голову, глаза его сияют неистовым алым цветом как в дешевых фильмах ужасов, он молча кивает в ответ, а потом тренажерный зал просто исчезает. Кислота оказывается наедине с Дверью. Той самой дверью, что ведет на ту сторону. Она просто висит посреди белого бестеневого пространства, нет ни ручек, ни отверстий, ее нельзя открыть, и Кислоте становится невыносимо страшно. Дверь нельзя открыть с этой стороны и нельзя закрыть с этой, потому что чертов телепат съехал с катушек, сдох мозгами и его чертову Дверь некому держать. И когда она открывается, когда она распахивается во всю ширь, он остается один на один с невидимой и белой силой, что ветром, рекой льется сквозь дверь, уничтожая белое бессветное пространство и его самого. Ничего нельзя сделать с открывшейся дверью, это все знают, и он тоже ничего не может сделать с чужой открывшейся Дверью. Он просто умирает здесь, подыхает мучительно и долго, пока в нем самом не открывается его дверь, или еще чья-то он не знает, откуда она взялась, и теперь белая нестрашная река течет через вторую дверь, через дыру в нем, в Кислоте, течет и течет. И это продолжается так долго, что он не выдерживает и теряет сознание.
Он открывает глаза и видит Эйр, белую, прозрачную, лилейную Эйр. Она лежит рядом, наклонившись над его лицом, и рассматривает с незнакомой мягкой улыбкой. В пальцах Эйр крутит тонкое птичье перо, длинное, но с пушинками у основания остия. Перо белого цвета, такого яркого и чистого, что оно, кажется, светится. Эйр проводит пером по его щеке, по глазам, носу, губам, он следит за пером и убеждается, что оно таки на самом деле светится, и по его коже скользят белые несолнечные блики. Эйр улыбается: тепло, легко, не страшно и Кислоту окатывает смертельный холод. Он понимает, что это никакая не Эйр, и никакое не перо - откуда здесь взяться настоящему птичьему перу? – это сканирование, внеплановая процедура, одна из тех, что проводится не аппаратно и не оставляет следов в сознании реципиента. Эйр тихо фыркает, глаза ее смеются, она такая красивая, такая светлая сейчас – такая родная и такая ненастоящая, что Кислота замирает и боится пошевельнуться.
А еще он думает: сколько же раз в своей жизни он видел и говорил с Эйр ненастоящей, а сколько с настоящей? Что именно он доверял яйцеголовым из лаборатории, а что действительно слышала Эйр? Что он о ней знает? По-настоящему? Что из того, что происходит сейчас является реальностью, а что – плодом ментального давления?
Он смигивает и видит потолок со свисающей со шнура древней лампочкой. Лампочка мигает, проволока в стеклянном сосуде то накаляется, то тухнет до багрового свечения. Кровь стекает густым вязким потоком, как нечто одно целое. Осталось совсем немного.
В тренажерном зале выгоревший телепат рвется в фиксирующих повязках так, что кости трещат. Инструктор обеспокоенно следит за нетипичной реакцией «овоща», переводит взгляд на ученика-оператора. Тот застыл с расслабленным, ничего не выражающим лицом, глаза полузакрыты, энергоматрица функционирует в жестком сканирующем режиме: реакция ученика в отличие от подопытного вполне ожидаема. Он собирается поинтересоваться мнением инструктора, когда телепат неожиданно садится в кресле. Движение сопровождает омерзительный, чавкающий звук раздираемой живой плоти: подопытный сумел разорвать себе руки. Кисти рук, зафиксированные на запястьях наручниками, остаются в захватах, хлещет кровь, телепат этого не замечает и продолжает вырываться. Фиксирующая лента на его талии опасно натягивается, впивается в живую плоть, через одежду проступает кровь. Инструктор зовет техника, гневно кричит что-то наблюдателю, требуя помощи, но наблюдатель сидит неподвижноро, пялясь на разворот голожурнала.
Наблюдатель мертв. Кислота, который видит, как внутри мертвого телепата наконец-то закрывается Дверь, удовлетворенно вздыхает и позволяет себе потерять сознание. Нельзя закрыть чужую Дверь без жертв. Вот как он звучит на самом деле.
Кислота открывает глаза и видит силовой кокон, связывающий его бестолковых мальчишек в одно смертельное целое. Две открытые напротив друг друга Двери, две беспомощные попытки управлять тем, чем управлять нельзя в принципе. И остановить нельзя. И прекратить. Сейчас кокон взорвется и то, чему нет названия, ринется в этот мир. Ринется в Церес, не оставляя никому из них ни малейшего шанса выжить. Но если открыть третью Дверь, если принести нужную жертву – все получится.
В комнате с потолком неизвестного цвета лампочка гаснет, полностью покрытая густой, вяло текущей жидкостью похожей на кровь так же, как похож плюшевый мишка на настоящего гризли. Свет гаснет и пушистые мягкие комочки окутывают все его тело. Кислота успевает подумать, что так и не узнал, что или кто было для него настоящей Эйр и закрывает глаза. Больше ему здесь делать нечего.
-
-
11.07.2010 в 23:07Помещение выглядит почти так же, как он помнит: станки и инструменты, куча мусора возле северной стены. Гая, правда, нет, и пыль возле стен кто-то убрал. Какое-то время, значит, прошло. Но не настолько большое, чтобы монгрелы решились вновь пользоваться гаражом. Не теряя времени, Кислота высасывает из мальчишек оставшуюся энергию и, оставив без внимания два свалившихся тела, направляется в дом. Ничего с пацанами уже не случится, а ему нужна энергия. Нужна срочно, в большом объеме, и искать доноров у него времени нет.
На кухне Кислота видит Норриса и Чена. Норрис тут же вскакивает с места, глаза его радостно распахиваются и рот приоткрывается. Сказать парень ничего не успевает: Кислота опустошает его за считанные секунды и тут же переключается на Чена. Эмоции последнего куда менее интересны и интенсивны, к тому же парень успел изрядно набраться, а это всегда приглушает ощущения, но Кислота не переборчив. Проделанная ним работа чудовищна, то, что надо сделать в ближайшие несколько часов, как подозревает Кислота, потребует еще больше энергии и "Бизоны" будут отнюдь не единственными жертвами энергетического вампиризма. Так что он вытягивает из парня все, что можно, и направляется дальше.
Люк оказывается в душе: прошлявшись всю ночь, монгрел только что встал и все еще наполнен пережитым удовольствием – очень кстати. Высушив парня, Кислота тратит полторы минуты, чтобы вытащить бессознательное тело из душа и уложить на кровать: этот человек ему нужен, в смысле, если будет такая возможность, он предпочтет оставить его в живых, так что следует позаботиться о нем прямо сейчас. Ника он не находит, но зато находит Гая. Услышав какие-то звуки, тот выходит в коридор и сталкивается с Кислотой лицом к лицу.
Боль, горечь, радость, облегчение. Кислота замирает на миг, не веря собственным ощущениям, но это правда - оставаясь для Гая убийцей его друга, он успел стать еще кем-то, кого ждали, не смотря ни на что. И эта маленькая и нежеланная радость принадлежит именно ему, Кислоте, а не сгинувшему Рики. Это так здорово, что Кислота улыбается, так откровенно и весело как улыбался только Эйр, потом обхватывает голову парня обеими руками и тихо говорит:
- Прости. Мне очень нужно. Я потом все объясню, ладно? – и не ожидая ответа, притягивает Гая ближе и прижимается лбом к его лбу. Это совершенно лишнее движение, никак не сказывается ни на процедуре осушения, ни на качестве испытываемых эмоций, но это… так приятно. Держать Гая в руках и слышать его живую, мучительную радость за тонкой костью черепа и горячей влажной кожей.
Звезда. Моя звезда. Солнце мое.
Он удерживает потерявшего сознание Гая на руках, толкает приоткрытую дверь комнаты. Внутри, на кровати сидит Марк, испуганно распахнувший глаза при виде безвольно обвисшего в объятиях Кислоты Гая. Кислота улыбается и ему заодно, бережно укладывает парня в постель, строго говорит мальчишке:
- Последи за ним. Ему нужна будет вода и жидкая пища.
И выходит, не притронувшись к Марку.
Эйр не отрываясь, смотрит в окно. У нее обезвоживание, в матрице след сильного энергопробоя и наверняка возникнут проблемы с передвижением, настолько долго она сохраняла неподвижность.
Кислота присаживается перед ней на корточки. Эйр какое-то время продолжает смотреть в окно, потом переводит взгляд на него. Взгляд у нее спокойный и мягкий, такой какой он помнит, и такой, как он теперь тоже знает, был у визуального интерфейса сканирования. Он снова думает, что ни черта на самом деле не знает об Эйр, что чертовски шансов на то, что Эйр и была его идеальным оператором сканирования, думает много, намного больше, чем ему, чем им обоим хотелось бы, но с этим ничего сделать уже нельзя. А вот с Эйр еще что-то можно.
Он осторожно кладет ладонь на щеку девушки, гладит большим пальцем, ощущая привычную нежность и тепло искусственной кожи. Улыбается мягко и ласково, хотя Эйр это совершенно не нужно.
- Пойдем. Пойдем Эйр. Нам надо кое-что сделать.
Андроид кивает, и легко подымается на ноги. Да, им нужно кое-то сделать.
-
-
11.07.2010 в 23:07Они здесь ради Эйр. Это чертовски опасное место и заявиться сюда – значит прокричать о себе во весь голос. Конечно, в "Нарцисс" не поверят в их гибель пока не получат материальные или энергетические доказательства их смерти. Но сейчас,здесь и говорят о себе, о своем присутствии очень громко.
Они добираются сюда на подземке, не повторяя путь побега, но достаточно точно. По дороге Кислота воздерживается от добываний энергии, но как только они достигают здания, начинает опустошать все попадающиеся источники, и прежде чем они пересекают улицу, два кара влетают друг в друга на полной скорости. Появившийся мгновенно полицейский кар повторяет их судьбу, и через считанные мгновения авария превращается в катастрофу. Все новые и новые машины врезаются в уже остановившиеся, сверху грузно опускается аэроавтобус, накрывая с десяток машин воздушной подушкой, падают датчики воздушных трасс, что-то взрывается, загорается, но практически никто не пытается выбраться из машин или автобуса. Кислота дотянулся даже до стоянки такси на верхнем этаже жилого здания, так что люди вокруг способны реагировать на происходящее не лучше, чем куклы с отработанным заводом.
Охранники в здании и на площади рядом с ним тоже больше не представляют угрозы. Поглощенная Кислотой энергия давно вышла за рамки его ресурса, но он способен накапливать и капсулировать некоторое количество, и теперь это количество нависает над ним столбом текучего марева, невидимого, но ощутимого как напряжение гигантского генератора. Кислота понятия не имеет, сколько понадобится для осуществления задуманного, но думает, что много. Почему-то удельный вес потерянной человеческой души кажется ему куда большим, чем вес распавшегося керамического бетона.
Эйр рассматривает новенькое здание с отстраненным интересом зрителя, пришедшего на премьеру нового спектакля. Декорации ее удовлетворяют, она кивает головой Кислоте, как если бы требовалось ее дополнительное согласие, хотя оно, конечно, требовалось, но не сейчас и вроде бы было получено. Кислота снова думает, что ничего не знает об Эйр, почти ничего, и рад, что девушка-андроид выразила свое согласие. Хотя и не факт, что она действительно согласна.
Сверху на крышу соседнего здания спускается вместительный аэрокар, на улице на месте аварии опять что-то взрывается и Кислота думает, что реального времени у них еще меньше, чем предполагается, зато нереального хоть залейся. Он разворачивает неожиданно покорную Эйр лицом к себе и толкает Дверь.
Во всяком случае, Кислота считает, что именно так и работает его дополнительный дар. Это та же самая Дверь, только в другое место.
Из здания выбегают дроиды - боевые, с полной экипировкой, на втором и третьем этаже распахиваются окна и еще целая группа боевых роботов и нескольких телекинетиков спускаются вниз. Сквозь возникающую из-за белого шума своеобразную глухоту Кислота улавливает еще одну группу в спускающемся лифте. Но это уже не представляет значения. Как только Дверь открывается, он и Эйр исчезают.
Наступает завтра.
-
-
11.07.2010 в 23:08- Не очень.
- Мальчишки сильно ослаблены?
- Почти до нуля. Они едва не выгорели.
- Плохо. Мы засветились.
- Еще бы. И подставились. Я практически на блюдечке принес сведения о новом темпоральном эффекте.
- Мне жаль.
- Без разницы. Без тебя нам не выкрутиться, так что дело того стоило.
- Возможно. Но теперь у нас куда меньше времени для подготовки.
- Значит, будем действовать быстрее. У нас нет другого входа, "Нарцисс" должен быть уничтожен.
- … лилии должны умереть.
- Почему лилии?
- Да так… к слову.
-
-
12.07.2010 в 01:05-
-
12.07.2010 в 11:14Мр-р-р, автор балдеет.
На счет "Бизонов"... не обольщайтесь. С точки зрения Кислоты (надеюсь это заметно) ценность представляют Люк и Гай. При чем второй только в субъективном смысле, так что в случае необходимости именно Гай наиболее вероятная жертва из этих двоих. Потому что Люк представляют ценность объективную, у него схожие механизмы выживания.
-
-
12.08.2010 в 16:38Винни, спасибо огромное за то, как виртуозно вы творите что-то непостижимое с моим мозгом - мне так и чувствуется, как в нем активизируются новые блоки и контуры, надеюсь, не столь опасные в обращении, как описываемые вами))) Потрясающий сюжет, неожиданные вообще ни с какой стороны повороты - в лучших ваших традициях!
И все время - бубух тебя в солнечное сплетение, бубух... это так ваши особенности письма действуют. Чего стОит поединок телекинетиков.... и сколько текста прошло, Лунду до сих пор забыть не могу...
-
-
12.08.2010 в 21:00-
-
13.08.2010 в 10:52-
-
13.08.2010 в 23:06